— Не возражаешь, если я еще вон у того господина дорогу на Смоленск разузнаю?

— Дорогу?.. — углубленный в собственные заботы, стрелец поморгал, явно не понимая о чем я говорю. — Да… Дорогу надо знать...

Вот и ладушки. Мельком взглянул на своих хлопцев — наворачивают за обе щеки так, только хруст стоит. Почитай все что подано к столу ополовинить успели. Шустры… Хотя, о чем я. Время летит. На улице окончательно стемнело. Кабатчик уже давно свечи зажег.

«Лицо кавказской национальности», которого мне заочно представили как Посредника, по прежнему клевало увесистым носом в стоящий перед ним полумисок с мясной похлебкой. То ли подозрительно принюхивался к пище, то ли высматривал в тарелке что-то интересное. Напоминая иллюстрацию к басне о лисице и журавле. В той части, когда птица пришла в гости к рыжей обманщице.

— Вечер добрый…

— А? О… Да. Очень добрый, если Аллах смилостивится и посылать мне собеседник.

— Можно присесть?

— Э… Да. Обязательно. Будь добр. Я твой давно ждать!

— Мой?

— Да-да… твой. Я думать… Нет! Я знать! Я твой очень полезный быть…

Интересно девки пляшут. Я сам не знал, что в Туле окажусь, а этот меня уже давно поджидает. Или это у него «такой манера общений»?

— Серьезно? И чем же ты можешь быть мне полезен?

— О! Я мочь! Я знаешь, чем промышлять?.. Слушай сюда. Я доставлять выкуп за пленники, что на война захвачен. Я далеко ездить — всюду! В соляная шахта, в Кафа на невольничий рынок. Покупать пленники, продавать пленники. А ты, господина, я думать — иметь много пленники, да? Такой человек не может не иметь… Покажи. Я хороший цена дам. Не пожалеешь.

Теперь понятно, кого и зачем он ждет. Впрочем, ничего странного, сражений без плена не бывает. Нравится мне это или нет.

— Погоди. Я не понял. Так ты — работорговец?

— Вах, зачем обижать?! — возмутился тот. — О, Аллах! Конечно, нет! Мой благородный дело занят! Я не наживаться на чужой беда! Я помогать найти близкий человек. Выкупить, освободить! Голодный на чужбина — кров найти, работа дать.

Ну, хрен редьки не слаще. Понятно, что самому невольнику лучше, когда его выкупят родные, а не в шахту или на галеры отправят. Но суть бизнеса от этого не особенно меняется.

— И меня выкупить сможешь, если я в плен попаду?

— Сможешь, господин, сможешь. Ты серебро закопать глубоко-далеко, и верный слуга сказать, пусть выкапывать, когда твоя в плен угождать. А потом мой звать. Я ездить — твой искать и на воля выпускать. Да. Это мой работа.

— Я запомню. А что ты делаешь, если у родственников нет денег на выкуп?

Носатый пригорюнился, подпер руку щекой и отчетливо всхлипнул:

— Тогда я рассказать грустный-грустный быль, как трудно пленник на галера жить. Вах, как тяжело… Очень правда рассказывать. Самая бедный крестьян сразу сокровищ в коровник находить, ой-ой-ой… Никто еще не сказал мой: нет.

— А сколько заплатишь за раба? Если захочу продать.

Нет, не мое это — торговля людьми. Чем-чем, а этим точно заниматься никогда не буду. Но, надо ж как-то разговор закончить.