Бандит заёрзал, попытался кричать, и только теперь понял, что он раздет, его руки за спиной привязаны к ступням, во рту торчит кляп, а глаза завязаны плотной повязкой. Умирать не хотелось. Нет, красиво, на глазах у братвы, за общее дело – ещё куда ни шло. Но вот так: голым, связанным и освежёванным, как свинья? Каторжанин задёргался и замычал.

– Хочешь поговорить?

Бандит энергично затряс головой.

– Правильное решение, – одобрил голос, – а теперь слушай сюда! Я вытаскиваю кляп, задаю тебе вопросы, и если ты честно мне на них отвечаешь, я не буду тебя убивать. Оставлю здесь, дам нож. Выживешь – значит повезло. А нет – на нет и суда нет. Согласен?

Информация бандита оказалась очень интересной.

Два года назад в Харбине объявилась крутая тётка по кличке Красуля. Откуда она появилась, никто точно не знал, но поговаривали, что она была марухой одного московского «червонного валета»[36].

Что-то там в Москве произошло. Не то она убила кого-то, не то взяла на себя чужую вину, никто толком не знал, кроме того, что она загремела на каторгу. По дороге на Сахалин ей устроили побег и спрятали в Харбине. Все московские урки, которых нелёгкая заносила в Харбин, шли к Красуле засвидетельствовать почтение. Вокруг неё быстро собралась банда из бывших каторжан, которые не гнушались никаким промыслом. В основном стригли китайских купцов, завязанных на поставках строительных материалов и оборудования для строящегося города и самой КВЖД. Тогда-то им в руки и попал гидравлический пресс.

Красуля сначала искала, кому его сбыть, но потом познакомилась с каким-то «бобром»[37] и решила затеять выпуск фальшивых монет. Вскоре у банды появилось ещё несколько станков, которые увезли на лесную заимку.

А вот с гидравлическим прессом получилась накладка. Он оказался слишком громоздким и тяжёлым. К тому же стоял в здании, в самом городе, и вывезти его незаметно было невозможно. Не говоря о том, что погрузить такую махину можно было только на баржу и только с оборудованного причала. Вот и решили территорию со складом, где стоял станок, выкупить. Организовать на ней крупную прачечную, а под шумок чеканить монету. Деньги у банды были, да и Бобёр вложился.

Красуля откуда-то нарыла гравёра и спеца по плавке золота, по замашкам – тоже из бывших сидельцев. Через Бобра стакнулась с местной шайкой хунхузов и договорилась с ними на паях плавить левое золото.

Как зовут главаря хунхузов, говорун не знал, но однажды случайно видел его. Точнее, даже не его, а перстень с большим синим камнем на его руке.

Производство по переплавке золота и выработке заготовок для фальшивых монет организовали на заимке, в двух километрах от этого места. Раз в неделю заготовки увозились в Харбин, тогда же забирали готовые монеты.

Сбытом занимался Бобёр. Хунхузы привозили золото раз в месяц. Золото было разное: и песок, и самородки, и шлих. Где брали, пленный не знал. Последний раз от хунхузов приезжали две недели назад.

– Красуля часто бывала на заимке?

– Нет. За всё время второй раз.

– А сейчас чего вдруг?

– Вчера маляву[38] от Бобра получили. Пишет, что за прачечной ведётся наблюдение, вот и решили на время свернуться, пока всё не прояснится.

– Кто будет прояснять?

– Краснобородые[39]. У них в Харбине всё схвачено. Сказали, если это легавые, то прачечную зачистят, станок сожгут. А если конкуренты, то повяжут и привезут сюда на разбор.

– Сколько их?

– Не знаю, но слышал, что банда большая.

– А здесь сколько народу?

– Здесь восемь человек и гравёр.

– Кто главный?

– Красуля поставила гравёра, остальные на подхвате.

– Маточник и штемпели у него?

– Маточник у него, а штемпелями работали в Харбине. Красуля должна была с собой привезти.

– Ах ты ж! – чертыхнулся про себя Андрей. – Бандершу-то я не обыскал. Где я видел её узелок? А! Вот он. Ну-ка, что там? Есть! Штемпели здесь. Слава Богу! Не придётся за ними по всему Харбину рыскать.

Его настроение заметно улучшилось. Пожалуй, теперь можно продолжить допрос, подумал он.

– Где художник?

– Так гравёр и есть художник.

– Где мои пистолеты?

– У корешка моего, Васьки Шрама, которого ты первым порешил. Мы хотели их в картишки разыграть.

– Видать, не судьба, – усмехнулся Андрей. – Как попасть на заимку?

– Тут одна дорога – не промахнёшься.

– Ладно, проверим.

– Ты чего? Я же всё рассказал. Развяжи.

– Э, нет. Сначала я всё проверю, и если всё так, как ты сказал, катись на все четыре стороны, но если соврал, пеняй на себя. А сейчас извини, придётся потерпеть.

Андрей вернул в рот бандита кляп и пошёл обыскивать трупы. Говорун не соврал: пистолеты с кобурой и штемпели нашлись быстро. Пистолеты были в порядке, обоймы полные. Собрал ножи. Два, сработанных в виде финок, оставил себе.

– Живём, – повеселел он. – А теперь пойдём посмотрим, что там за заимка.

Почти час он осторожно шёл по узкой колее, накатанной телегами. Колея петляла, выскакивала на поляны, поднималась в гору, ныряла в тенистый ельник и наконец выскочила на широкую, утоптанную лесную дорогу. Дорога, огибая холм, стала забирать вправо. Запахло костром.

Андрей сбавил шаг и нырнул в зелень лесной чащи. Осторожно пробираясь на запах костра, он вышел к высокому бревенчатому частоколу. Ворота заимки были открыты настежь. Через них хорошо просматривался весь двор.

Андрей затаился в кустах и стал наблюдать.

На большой раскорчёванной площадке стояли два больших сарая и рубленый дом. С краю был виден навес, под которым стоял длинный стол с лавками. Чуть дальше – сложенный из кирпича горящий очаг. На нём стоял вместительный котёл, где что-то булькало, распространяя вокруг густой мясной дух.

В желудке Андрея заурчало. Он вспомнил, что с утра ничего не ел, а сейчас, по скромным подсчётам, было около семи вечера. За столом сидели шесть человек. Четверо резались в карты. Двое рядом азартно болели. Ещё один возился у очага.

Семь, насчитал Андрей, где ещё двое? А, вот они, голубчики.