После истории с дуэлью, волна сплетен вместе со свадебным кортежем покатилась из Кастиеры в Алерту, и Габриэль отчасти даже рада была тому, что теперь их семья почти не общается ни с кем из их прежнего круга. Потому что, узнав о её отказе такому перспективному жениху, как Форстер, общество окончательно отправило её в разряд глупых гордячек и неудачниц.

…«О чём она только думала! В её-то положении!»

…«Спровоцировать двух мужчин на дуэль…»

…«Потерять единственный шанс…»

…«Какая заносчивость и глупость…»

…«Вас ждет участь чьей-нибудь приживалки, живущей на мизерное жалованье. Экономки богатой родственницы, либо — жены торговца тканями, посудой или бакалейщика. И как скоро общество, за которое вы так цепляетесь, вышвырнет вас наружу?»

Слова Форстера сами собой всплыли в голове. Он был прав.

…Да чтоб он провалился со своей правдой!

Габриэль сжала губы, и отвернувшись, снова принялась разглядывать витрины лавок и магазинов.

Форстер помолчал немного и снова спросил, как ей показалось, с каким-то притворным участием в голосе:

— А как поживает синьор Миранди? Надеюсь, планирует новую экспедицию? Помню, он что-то говорил о весне и поездке в Бурдас.

До этого момента спокойствие давалось Габриэль без труда. Его питало презрение к этому франту, к его дорогой коляске и этим розовым коробкам, и ко всему тому, что обычно присуще нуворишам. Но как только он упомянул отца, в её душе словно чиркнули спичкой. Она вспомнила, как дрожали руки синьора Миранди с газетой «Биржевой вестник», как он плакал в кабинете… Его красные глаза, от долгого чтения и сверхурочных занятий со студентами… землистый оттенок лица…

…Какая тут экспедиция, если она вынуждена тащить тяжелую корзину за шесть кварталов от дома ради скидки в четверть сольдо?

И ненависть, внезапная и жгучая, затопила её в одно мгновенье. Габриэль повернулась к Форстеру и произнесла жёстко:

— Синьор Миранди мог бы жить лучше, если бы вы своими непрошеными советами не толкнули нас всех в финансовую яму!

— Помилуйте, с чего вы вообще это взяли? — левая бровь Форстера взметнулась вверх.

— С того, что он следовал именно вашим советам, когда вкладывал деньги в облигации! Он поверил вам, и что? — воскликнула Габриэль, отбросив плед и уже не заботясь о том, как выглядят её перчатки. — Южная рокада не будет построена! Застройщик обанкротился и мы теперь должны всем! И это по вашей милости! А вы теперь сидите тут, весь такой напомаженный, как крем-брюле, и ехидно интересуетесь тем, как дела у синьора Миранди? А вы сами-то как думаете?

Она всплеснула руками, отвернулась и принялась яростно развязывать и завязывать ленты шляпки.

— Так значит, ваш отец не продал облигации в начале зимы? — спросил Форстер задумчиво и тоже посмотрел в окно. — Почему?

— Откуда мне знать! Это вы давали ему советы, не я!

— Послушайте, Габриэль…

Форстер вдруг наклонился вперед, сложив ладони вместе, и заговорил совершенно серьёзно, без всякой издёвки:

— Ваш отец обратился ко мне за советом. Ему не хватало денег платить по закладной за дом. И я предложил ему попросить отсрочку в банке и вложить деньги на два месяца в это предприятие. А потом продать облигации. Этого должно было хватить на покрытие процентов по закладной. Но это была чистой воды финансовая спекуляция! Об этом знали даже младенцы. И я предупреждал его о том, что предприятие ненадёжно, и что всё рухнет ближе к середине зимы.

— Мой отец не биржевой спекулянт! И вам стоило бы думать, прежде чем давать ему подобные советы! — Габриэль отодвинулась в угол, потому что Форстер оказался как-то уж слишком близко и его синие глаза смотрели чересчур пристально.

— Вы просто хотите, чтобы я был виноват во всех ваших несчастьях? — он прищурился и снова откинулся на спинку сиденья. — Я, кстати, и вас предупреждал об этом осенью. И говорил, что в деловых вопросах ваш отец — полный профан. А вы сказали, что мне нечего копаться в делах вашей семьи и в моих советах вы не нуждаетесь. И теперь вы злитесь на меня за то, что я оказался прав?

— Я злюсь на вас не за это! То есть, и за это тоже! Вернее, нет! Я вообще на вас не злюсь! Вы мне безразличны! — выпалила она, понимая, что говорит ерунду, но сдержаться была не в силах.

Форстер расхохотался.

— Вы знаете, синьорина Миранди, я только сейчас понял, что скучал по нашим разговорам. Но вы, конечно же, сейчас скажете, что даже не вспоминали обо мне.

Габриэль метнула на него злой взгляд и подумала, что никогда не встречала человека, который бы раздражал её сильнее, чем этот гроу… и да, она ведь так и хотела сказать, что ни разу его не вспомнила… добрым словом.

Раздалось зычное: «Тпппрруу!» и коляска остановилась. Габриэль увидела коричневую дверь их дома с бронзовым кольцом в носу львиной морды, и с облегчением вздохнула.

…Наконец-то она избавится от его пристального внимания!

Форстер вышел из коляски, и подхватив корзинку, как ни в чём не бывало протянул Габриэль руку.

— Позвольте вам помочь.

Но она проигнорировала его галантность.

— Я вас провожу, — произнес он, направляясь к двери.

— Не стоит беспокоиться, дальше я сама.

— Не хочу, чтобы вас придавило этой корзиной. Чего такого тяжелого вы понакупили? — он бесцеремонно вытащил салфетку и окинул содержимое корзины оценивающим взглядом.

Кусок не очень хорошей говядины, слишком старой, чтобы годиться на что-то кроме бульона, пять кривых морковок, три луковицы, капуста…

— Идёмте, — Форстер решительно отворил дверь, пропуская Габриэль вперед.

Спорить было глупо, да и из аптекарской лавки на них уже уставились три пары любопытных глаз — студенты жадно разглядывали модный экипаж и элегантного мужчину рядом с профессорской дочкой. И их довольные ухмылки словно восклицали — а она не такая уж и скромница! Вот, теперь она опять станет объектом досужих сплетен как минимум на пару дней.

Габриэль скользнула в коридор и стала спешно подниматься по лестнице. Ей не хотелось приглашать навязчивого гостя внутрь, но отделаться от него у двери не получилось, а отказывать в грубой форме было бы слишком невежливо. К тому же Кармэла, с её донельзя чутким слухом, уже караулила на входе. Увидев Форстера, она тут же сделала каменное лицо, и отступила в сторону, а он, словно истинный южанин, приподнял шляпу, и чуть склонив голову, церемонно поприветствовал служанку.

— Синьорина Миранди, вашему отцу что-то нездоровится сегодня, — произнесла Кармэла шёпотом, забирая у Форстера корзинку, — он вернулся с занятий только что, синьор Тересси его привёз, сказал, плохо ему стало…

-Что случилось? — Габриэль швырнула на комод шляпку и бросилась в комнату отца.