пряча карту обратно в Библию. — Всего три. И тогда я смогу разгадать все.

Он не договорил. В его глазах зажегся азартный огонек. Он чувствовал — правда где-то рядом. Может отец про эту тайну говорил? Но при чем тут женитьба? Филипп не понимал. Но у него была цель.

Он усмехнулся. Игра началась. И он, Филипп Сидни, не намерен проигрывать. Он получил каперский патент, дающий ему право атаковать вражеские суда. Официально — во славу Англии. Неофициально, — Филипп усмехнулся, — все ради достижения своих целей.

Конец интерлюдии.

Глава 12

— Итак, — я сцепил руки в замок, — я слушаю вас, мадемуазель…

Маргарет сидела напротив. Голова опущена, плечи поникли, руки безвольно лежали на коленях. Локоны красиво ниспадали на тонкий носик. На лице застыло выражение отчаяния. Глаза были полны слез, хотя еще недавно они сверкали дерзким огнем.

— Я все расскажу, — прошептала она дрожащим голосом. — Только пожалуйста, не выдавайте меня. Не говорите отцу. И капитану Роджерсу…

Я молчал, давая ей собраться с мыслями. Мне и самому нужно было время, чтобы переварить все, что я только что узнал. Одно дело — подозревать, и совсем другое — получить подтверждение своим догадкам. И каким подтверждениям! Одно дело, когда это пираты, с их волчьими законами, другое — юная девушка. Почти ребенок.

— Я люблю Франсуа, — начала она, подняв на меня заплаканные глаза. — Люблю давно. Еще с тех пор, как мы жили на Тортуге. Он был… он был другим. Не таким, как все эти… — она поморщилась, — … как все эти напыщенные снобы и мужланы. Он был благородным. Настоящим кавалером.

Я хмыкнул про себя. Ну да, конечно, «благородный». Пират, головорез, грабитель… Хотя, кто знает? Может, и впрямь бывают исключения.

— Мы тайно встречались, — продолжала Маргарет. — Он обещал жениться на мне… Но мой отец был против. Он говорил, что Франсуа — пират, что он не пара мне… Что он опозорит нашу семью…

Она всхлипнула. Я протянул ей платок, который увидел неподалеку. Она благодарно кивнула и промокнула глаза.

— А потом… потом начались эти неприятности. Отца обвинили в каких-то махинациях… Я не знаю подробностей. Он говорил, что его подставили. Но… но ему пришлось бежать с Тортуги. Иначе его бы убили. А вдобавок отец решил выдать меня замуж, чтобы выплыть со дна. И это стало последней каплей. Но бежать вместе с Франсуа я не могла, отца убили бы.

Она снова замолчала, собираясь с силами. Я терпеливо ждал. История, которую она рассказывала, начинала приобретать все более драматические очертания.

— Франсуа предложил мне выход. Он сказал, что если мы инсценируем нападение пиратов, а он заберет меня к себе, то это снимет с отца все подозрения. Все будут думать, что меня похитили. Что отец не смог меня защитить. Что он — жертва обстоятельств.

— А вы, стало быть, — невинная овечка, — вставил я, не удержавшись от сарказма.

Маргарет вздрогнула, бросив на меня колючий взгляд.

— Я не хотела… — прошептала она. — Я не хотела никому зла… Я только хотела… быть с ним… И спасти отца…

— И для этого вы решили отравить командование корабля? — я повысил голос, не в силах сдержаться. — Вы хоть понимаете, что натворили? Вы же чуть не убили всех!

Она снова заплакала, на этот раз еще горше.

— Я не знала… — всхлипывала она. — Я не знала, что нужно так мало… Франсуа сказал… он сказал, что это просто снотворное… Что они… что они просто уснут…

— Снотворное⁈ — я не верил своим ушам. — Масло горького миндаля — снотворное⁈ Да вы хоть знаете, что это такое⁈ Это — сильнейший яд! Если бы не я! Если бы я не промыл им желудки, все бы умерли!

Она закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Я сел на стул и откинулся на спинку. Я злился. Нет, не на нее. На этого Франсуа. На этого «благородного кавалера», который втянул девчонку в такую грязную историю. Подставил ее. Вот намеренно ли? Или такой же балбес как эта барышня?

— Вы ошиблись с дозировкой, — сказал я уже спокойно. — Вы дали слишком много яда. Если бы не мое вмешательство, все бы умерли.

Она подняла на меня полные ужаса глаза.

— Я не хотела… — прошептала она. — Я не знала…

— А теперь знаете!

Она снова опустила голову. По ее щекам текли слезы.

Я сидел и смотрел на нее, и во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, я испытывал к ней жалость. Она была жертвой своей любви, жертвой обстоятельств, жертвой этого Франсуа. С другой стороны, я понимал, что она совершила тяжкое преступление. И должна понести наказание.

Но я дал ей слово. Я обещал, что не выдам ее.

Я вздохнул. Ситуация, в которую я попал, была, мягко говоря, непростой. И мне предстояло найти из нее выход, который бы устроил всех. Или, по крайней мере, не привел бы к еще большим жертвам.

В голове крутились сотни мыслей. Я обещал молчать. Но что это за «благородный» пират такой, который подставляет свою возлюбленную? Ох, что-то тут нечисто. Слишком много вопросов.

Мне нужно было время, чтобы все обдумать и принять решение. Нужно придумать, как выкрутиться из этой ситуации.

Я задумчиво постукивал пальцами по столу. История Маргарет вызывала сочувствие, но при этом оставляла ощущение недосказанности. Слишком уж гладко все у нее получалось. Слишком много удобных совпадений. И эта ее наивность… Неужели она и вправду думала, что масло горького миндаля — это безобидное снотворное?

— Маргарет, — я пристально посмотрел на нее, — а почему вы не могли, скажем, инсценировать несчастный случай на Тортуге? Зачем нужно было втягивать в это «Грозу Морей»? Зачем нужен был этот спектакль с пиратским нападением?

Она отвела взгляд, закусив губу. Пальцы ее нервно теребили край платья.

— Это было невозможно, — пробормотала она. — Там, на Тортуге… все было слишком сложно.

— Что именно было сложно? — я наклонился вперед. — Объясните мне. Я не понимаю.

— Я не могу, — она покачала головой. — Это слишком опасно.

— Что опасно? — я усмехнулся. — Для кого? Для вас? Или для вашего отца? Или для вашего пирата-жениха?

Она молчала, упрямо глядя в пол.