хотелось посмотреть на реакцию Франсуа и понять, насколько он удивится, узнав о «признании» Маргарет.

Франсуа замер. Его глаза расширились, губы приоткрылись. Он явно не ожидал такого поворота событий.

— Все? — прошептал он. — Что значит все?

— Все, — повторил я, пристально глядя на него.

Франсуа молчал, глядя на меня.

— Не может быть. Она не могла…

Хм… Получилось? Шалость удалась?

Глава 13

Я стоял перед ним с каменным лицом, скрестив руки на груди. Внутри, правда, все кипело. Прокатило или нет? Этот француз — хитрый лис, и малейший намек на сомнение мог бы все испортить. Я очень надеялся, что он поверил в мой блеф.

— Все, значит? — повторил пленный пират с ноткой отчаяния в голосе. — Что именно она тебе рассказала?

Я усмехнулся, чуть склонив голову набок и сделал шаг ближе к решетке. Металл холодил пальцы. Я оперся на прутья клетки.

— О, Франсуа, не заставляй меня пересказывать все с начала. Ты и сам прекрасно знаешь, о чем речь.

Его лицо дрогнуло. На миг мне показалось, что он вот-вот сорвется — кинется на решетку или начнет орать, отрицая все. Но он сдержался. Только желваки на скулах заходили, выдавая напряжение.

— Ты блефуешь, — выдавил он наконец. — Она не могла рассказать тебе всего. Она даже всего и не знает.

— Может, и не знает, — я пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным, хотя внутри все так и подмывало крикнуть: «Давай, выкладывай уже, что ты скрываешь!» — Но она знает достаточно. И я, знаешь ли, не вчера родился. Сложить два и два — не такая уж сложная задачка.

Франсуа прищурился, изучая меня. Его взгляд был острым, он пытается найти в моих словах хоть малейшую трещину. Но я держался. Семьдесят лет жизни, из которых половина прошла в море, научили меня одному: если уж взялся играть в эту игру, держи спину прямо и не моргай первым.

— Хорошо, — устало сказал он, отводя взгляд. — Если ты так много знаешь, то, смысла отпираться нет. Маргарет рассказала о Френсисе Дрейке?

Я кивнул, хотя внутри протрубил ликующий рев. Получилось! Но какой еще Френсис Дрейк? Тот самый английский корсар, гроза испанцев? А он при чем? Я не подал виду, сохраняя маску спокойствия.

— Слышал, конечно. Кто ж не слышал о Дрейке? Но давай-ка ты расскажешь свою версию. Что-то мне подсказывает, она будет занимательной.

Франсуа хмыкнул, оценивая мою наглость, и прислонился спиной к сырой стене трюма. Его камзол был изорван и пропитан морской солью. Он висел на нем, как лохмотья на пугале. Но даже в таком виде он сохранял какую-то аристократическую гордость.

— Ладно, док, — начал он, глядя куда-то в сторону, будто вспоминая давно забытую историю. — Если Маргарет и впрямь тебе все рассказала, то ты знаешь, что эта карта — не просто листок с каракулями. Это ключ к сокровищу Дрейка. Не к тому, о котором трубят в портовых кабаках, а к настоящему. Тому, что он спрятал перед своей смертью.

В смысле — карта? Какая карта? Неужели он про мои два фрагмента, который мне достались от Джима и Люка? Или тут на каждом шагу какие-то карты раздают?

Я слушал, стараясь не выдать удивления. При чем тут какое-то сокровище Дрейка? Я молчал, лишь чуть приподнял бровь, как бы подбадривая его продолжать.

— Дрейк был не просто корсаром, — продолжал Франсуа, и в тоне его голоса просквозило уважение. — Он был хитер, как дьявол, и осторожен, как кошка. Когда он понял, что дни его сочтены — а это было в 1596 году, у берегов Панамы, — он решил спрятать свое главное богатство. Не золото с испанских галеонов, хотя и его тоже, а нечто большее. И это нечто обросло легендами. Говорили самое разное: от ключа в мир Эльдорадо до Святого Грааля. Говорят, он нашел его где-то в Новом Свете. Никто точно не знает что. Но он не хотел, чтобы оно попало в руки испанцев или англичан. И уж тем более в руки одного человека.

— Он разделил карту, — подхватил я, стараясь говорить уверенно, будто мне это давно известно. — На четыре части, верно?

Франсуа кивнул, бросив на меня быстрый взгляд.

Да ладно? Так вот зачем Вежа меня закинула сюда! Собрать карту и получить это нечто? Святой Грааль? Вряд ли. Там что-то более приземленное.

— Да. Четыре части. И каждую он доверил своему человеку. Пьеру Дюпону, своему первому помощнику. Анри Лафиту, штурману. Жану де ла Круа, казначею. И… — он замялся, — … Томасу Блэквуду, юнге.

Мне эти имена ничего не говорили. Но я кивнул, как будто все это было мне знакомо.

— И что дальше?

Франсуа вздохнул, потирая виски, будто рассказ утомил его.

— Дюпон погиб вскоре после смерти Дрейка, но передал свою часть своему сыну. Тот был пиратом, и карта кочевала по Карибам, пока не попала к пирату Роджерса — Джиму. Простому матросу, который, видимо, даже не понимал, что у него в руках.

Джим? Так я все правильно понял? Мы ведем речь именно об этой карте? Я чуть не взял в руки бутыль во внутреннем кармане, где покоилось два фрагмента карты. Карман жегся, до такой степени хотелось взять его в руки и воочию убедиться, что речь идет о них.

Я кивнул, вспоминая того бедолагу, что цеплялся за мачту рядом со мной. А Люк?

— Джим утонул. Второй фрагмент был у Люка… — Франсуа скривился. — Люк был другом Джима. И, как я понимаю, он знал о карте. Его часть — та, что принадлежала Лафиту, — досталась ему от какого-то старого пирата, с которым он плавал. Люк был жаден. Он хотел заполучить часть Джима, чтобы собрать хотя бы половину карты. Именно Люк поверил во всю эту историю Дрейка и всерьез изучал все, что связано с этими сокровищами. Именно Люк нашел Джима, подружился с ним, поделился историей. И именно Люк узнал местоположение третьей части.

Я усмехнулся, стараясь скрыть облегчение. Значит, Франсуа не знает, что я владелец двух частей. Отлично.

Но кто владелец третьей части тогда? Неужели? Да быть того не может!

Отец Марго?

— Анри де Бошан, — Франсуа сплюнул на пол, словно имя оставило во рту гадкий привкус. — Этот старый лис был губернатором Тортуги.