а править ими посадить Ванюшкиного дядьку, но увидев длинный поезд боярышни Еленки, передумала.

Лыко-Оболенская, как и Доронина, задержалась с отъездом, но если Дуня решала массу навалившихся на неё дел, то Еленка собирала наряды и ехала с ней не одна девка, а толпа слуг. Милослава тоже это увидела, потому что Оболенская специально проехала мимо их дома, и Дунин багаж был пополнен мамой.

Юрята Гусев пристроился сбоку небольшого каравана. Он отправился в путь с двумя своими холопами. Гаврила со своим дядькой Бориской держался другой стороны каравана.

Ехали не торопясь. День выдался морозным и солнечным. Иногда Дуня с Ванюшкой спрыгивали с саней и бежали наперегонки, разминая ноги и разгоняя кровь. Один раз маленький боярич втянул Гаврилу в игру в снежки. Все это происходило на ходу. Служивые по-доброму посмеивались, а вот Юрята посмеивался иначе.

Евдокия всё примечала, но виду не подавала и в дороге была неразговорчива. Гаврилу подбодрила светлой улыбкой, когда он посадил в сани раскрасневшегося Ванюшку и всё внимание уделила брату. Меж собой они пошептались о своих сопровождающих, а дядька Ванюшки следил, чтобы их не подслушивали.

— Почему тебе не нравится Юрята? — первым делом спросил Дуню брат. — Он красив и статен. Даринка с него глаз не сводит, а ты отворачиваешься.

— А ты посмотри, какие у него губы, — не подумав, ляпнула Дуня.

— Какие? Вроде нормальные.

— Выразительные!

Для Дуни за этим словом скрывалось многое, но брат ничего не понял.

— Присмотрись, как он их кривит. Глаза его кажутся ясными и красивыми, а вот губы выдают неприязнь, неудовольствие, напряжение, брезгливость, досаду. Мы всего ничего проехали, а он уже столько эмоций испытал.

Ванюшка ошарашенно посмотрел на неё, потом исподволь глянул на Юряту и сразу же отвернулся. Потом вновь на него глянул и перевел удивлённый взгляд на сестру. Ему Юрята Гусев казался настоящим витязем, но как только Дунька обратила внимание на его рот, чуть прикрытый усами и бородой, то всё очарование развеялось.

— Поэтому ты тихо сидишь?

Дуня в ответ лишь вздохнула и пожала плечами. Она всё ещё тревожилась за отца, которому предстояло по её милости отправиться в дальнюю дорогу.

Неожиданно вернулся назад скачущий впереди воин. Все напряглись, но он дал знак, что опасности нет и все же он хотел о чем-то предупредить.

Дуня вытянула шею, но ничего не услышала. Она уже хотела крикнуть, чтобы ей тоже сказали, в чём дело, но увидела, что Гаврила подъехал к старшему и начал выспрашивать. Юрята оставался поблизости от Дуниных саней и ждал доклада. Однако, старший отряда дал знак следовать дальше, а к Юряте никто не подъехал и не доложился.

Евдокия взглядом подозвала Гаврилу и спросила:

— Что там?

— Много следов на дороге и сошедший с пути караван.

— На ночевку встали? — удивилась она. — Не рано ли?

— Никого поблизости нет. Просто виден след, что много саней съехало с дороги и поехали куда-то в сторону.

Гусев прислушивался к разговору и встревоженно переглянулся со своими боевыми, а Дуня никак не могла понять, что не так.

— Так может, рядом деревенька есть, — предположила она, — и они туда направились? Или проехали поворот, всполошились, и свернули. Сейчас всё мёрзлое и не заснеженное, так что можно куда угодно ехать.

Гаврила согласно кивал. Всё могло быть. Но когда он сам увидел следы съехавшего с дороги каравана, то взялся за оружие. Отряд служивых, Гришаня со своими и Юрята поступили точно так же. Все были обеспокоены и торопливо продолжили путь. Дуня не мешала её охранять, раздумывая над тем, что происходит.

— Вроде темнеет, — чуть выждав, громко произнесла она. — Есть поблизости постоялый двор?

Служивые удивленно переглянулись. Все надеялись ехать, как минимум до садящегося за горизонт солнца.

— Так вон стоит, — указал Гаврила на раскинувшийся большой двор на возвышенности.

— Там остановимся! — велела Евдокия, отмечая, что её желание не вызвала ни у кого радости. Но спорить никто не стал, и на том спасибо.

Въехали во двор, их встретили. Дуне с братом выделили горницу наверху.

— Чисто там, отож, как иначе, светло, — улыбаясь, нахваливал комнату хозяин двора. — Есть перегородка! Ну, чтобы того самое… уединиться, а рядом закуток для девки… — показывая дорогу, разъяснял он, — и это… дядьку боярича найдется, где уложить... ну-у, в смысле положить… ох ты ж, я о том, чтобы покойно лежал и не мешал… — совсем запутался дворник*( хозяин двора ) из-за того, что Дуня смотрела на него и с каждым его произнесенным словом мрачнела.

Для неё вырисовывалась такая картина: она не может лечь спать без Даринки под боком, брат не может оставить её одну, а с ним Олежка и дядька, который не имеет права оставить Ванюшку без присмотра. И это понимает даже посторонний человек.

— И мне комнату рядом! — небрежно бросил Юрята, имея раздражённый вид.

Евдокия перевела взгляд на Гаврилу, ожидая, что он тоже потребует себе помещение рядом, но тот сказал:

— Лягу под твоей дверью.

Хозяин двора согласно на все кивал, а Дуня оглянулась и увидела, что служивые собираются есть и спать прямо в большом зале внизу. Кто-то из них уже решил отдохнуть, подкладывая под голову овчину.

— Накорми всех, — Дуня бросила рубль в раскрытую ладонь хозяина .  — Животных обиходь и нам воды умыться вели принесть, — она кинула ему ещё монетку, вдвое меньшую.

— Боярышня, так это… того самое, еду наверх нести или ты сама… ну-у… вниз спустишься?

Дуня уже зашла в комнату и огляделась. Всё было вполне прилично и пахло сеном.

— Лежанки сёдня набили травой, — тут же переключился он. —Каждая одна к одной уложена, так что это… ну-у, нежному телу колко не будет, отож я понимаю…

Ванюшкин дядька грозно рыкнул на хозяина двора и тот мгновенно выпалил:

—…дева же, — и даже в лучших рекламных традициях будущего трепетно провел рукой по полотну, закрывающему травяной матрац. Дуня не сдержала улыбки, а владелец двора ободрился и расправил плечи.

Она удовлетворенно кивнула и наконец ответила, что спустится вечерять вниз. Дворник вопросительно посмотрел на дядьку Ванюши и тот рявкнул:

— Сказано уже.

Мужчина поставил зажжённую свечу на стол, подвинул светец и показав на обвязанные травинками пучки лучин, быстро ушел. Дядька же закрыл за ним дверь и строго спросил Дуню:

— Зачем вниз хочешь идти? Поела