Электра кивнула и виновато посмотрела на Кирстен. Та изобразила гордое безразличие, но при этом сморгнула с глаз слезы.

— Лили, ты остаешься первой мисс Хэвишем. Но я хочу, чтобы одновременно ты разучивала партию Эстеллы. Ники, возьмешь на себя второго Пипа?

Курчавый, темноволосый полубог, которого Джульет давно выделяла из остальных, утвердительно наклонил голову. Луис Фортунато сел за рояль. Репетиция началась.

Вспомнив, что ей пора возвращаться на вечеринку леди Портер, Джульет поднялась, чтобы ускользнуть в прошлое, но в этот момент отворилась дверь и в репетиционную вошли детектив Мюррей Лэндис и с ним еще один мужчина, тоже полицейский. Ему не потребовалось никакой шляпы охотника, чтобы Джульет безошибочно определила сыщика. Позже Джульет узнала его имя: Том Фейлз из убойного отдела северного Манхэттена, которого назначили в напарники Мюррею по этому делу.

Том был крупный, широкий в кости мужчина, с выпученными по сторонам тонкого красного носа голубыми глазами. Он носил такие же свободные брюки цвета хаки и спортивную куртку, как и его напарник, от чего Мюррей сделался подозрительно рядовым. Но и в том и в другом было нечто такое, что заставляло их производить впечатление экранных сыщиков. Что именно? Ни врачи, ни юристы (не говоря уж о писателях) ничем не напоминали своих телевизионных двойников, разве что реальный человек копировал киношное подражание своей профессии. Но по каким-то причинам стоило появиться полицейскому офицеру, и в голове тотчас возникал суперподлинный образ вымышленного сыщика. Быть может, подумала Джульет, постановки о полицейских сделаны лучше, чем о медиках и адвокатах? Или у полиции есть свои консультанты в кино?

Заинтересовавшись, как поведет себя подруга, Джульет остановилась на полпути к выходу и села на пол, словно с самого начала именно так и хотела поступить — поменять стул на голый линолеум. Два детектива сразу привлекли внимание Патрика (и всех остальных в зале, кроме ничего не замечавшей Рут). Помощник хореографа тут же поспешил им навстречу, и Джульет услышала его удивленное «О!» явно после того, как ему показали удостоверения. Затем последовало тихое бормотание, она не сумела разобрать ни слова. Патрик жестами показывал, где танцевал Антон, где и как он упал, где находилась вся остальная труппа.

Рут наконец хватилась помощника, увидела, что он болтает с двумя неизвестными, и резко окликнула. Патрик прервался, подвел к ней детективов и представил их.

Снова неразличимое бормотание, новые кивки (остальные танцовщики удивленно переглядывались). Затем полицейские удалились в противоположный от Джульет угол и стали наблюдать, а хореограф возвратилась к постановке сцены молодецкого кулачного сражения между Пипом и благородным родственником мисс Хэвишем Гербертом Покетом. Мюррей и до этого почти не смотрел на Джульет, а теперь внимательно следил за Рут и за танцем.

Покета танцевал Алексей Островский, который, как выяснила Джульет, был восходящей звездой Кировского театра, когда решил перейти в труппу Янча. У него не было намерений задерживаться в кордебалете, и Рут не собиралась надолго оставлять танцовщика на вторых ролях.

— «Давай подеремся!» Вот что ты буквально говоришь Пипу, — объясняла она Алексею. — «Давай подеремся!» Ты ищешь драки. Драка — твоя забава. Представь, что ты богатенький парень и только что заработал второй пояс в тренировочном центре карате в Верхнем Ист-Сайде. Знаешь, что такое пояс в карате?

Русский кивнул. На нем были красное трико и что-то вроде черной курточки, которая оставляла открытой большую часть груди — узкой и безволосой, но хорошо скроенной. Обычная самодовольная усмешка и теперь слегка кривила красивые губы. Джульет подумала, что эта инстинктивная гримаса превосходства вызвана тем, что он получил роль.

— Тебе не терпится испробовать все приемы, и вот ты встречаешь живого придурка, на котором можно все обкатать, — продолжала хореограф и повернулась к Хейдену, который стоял потупившись, словно, глядя в пол, мог лучше сосредоточиться. — А тебя в этом эпизоде Диккенс сравнивает с диким волчонком или зверем. — Харт резко вскинул глаза. — Он говорит, что ты ощущаешь себя зверем после того, как сбиваешь с ног Покета, — и не однажды, а много раз. Ведь это он напал на тебя, а сил в нем нет, несмотря на все его ужимки и прыжки. И еще потому, что между вами Эстелла. И Эстелла, — Электра, подойди сюда, — Эстелла за вами наблюдает.

Электра Андреадес легко вскочила и присоединилась к небольшой группе. Она двигалась механически, мысли витали где-то далеко. Однако балерина заставляла себя прислушиваться к словам хореографа, потому что выполняла все указания Рут. Джульет заметила, как она бросила на Харта говорящий взгляд — бессловесную просьбу о помощи, поддержке, доброте. И ее снова поразило, насколько Электра ближе партнеру, чем мужу. Их взаимопонимание напоминало общение близнецов, словно за годы работы, танца они выработали особый язык. Рут начала постепенно создавать рисунок танца — сейчас она напоминала скульптора, разминающего в руках глину.

— Смотри пристальнее, — говорила она. — Пожалуй, здесь мы создадим нечто вроде параллели подсматривающему Пипу в па-де-де Эстеллы и мисс Хэвишем. Нет, пока не уверена… Но во всяком случае, когда драка кончена, Эстелла говорит Пипу: «Если хочешь, можешь меня поцеловать». И ты, Харт, разумеется, ее поцелуешь. В щеку, которую она тебе подставит. — Рут свела Электру и Хейдена вместе и подняла за подбородок лицо балерины так, чтобы щека оказалась напротив бескровных губ партнера.

Позади нее забытые Кирстен и Сабатино пытались повторить те же движения. А солист Артуро Руиз ждал указаний, как вести себя второму Покету.

— Понял? — продолжала хореограф. — Но это не дар, а подачка. Чаевые, будто швыряешь коридорному пару скомканных баксов. И постоянно думай о себе как о звере — грубом, приземленном, неотесанном. Не благородном, не возвышенном, не просвещенном, не величественном… — Рут запнулась и, виновато покосившись на Джульет, встретилась с ее многозначительным взглядом. Смущенно похлопала Харта по руке и поспешно закончила: — Ну, я уверена, ты все понимаешь.

А Джульет подумала, что тоже смутилась бы, если бы пришлось похлопать Хейдена по руке. Это казалось неловкостью, если только ты не партнерша, привыкшая к условным прикосновениям и ласкам. В нем ощущалось некое сияние, которое охлаждало желание касаний и поглаживаний, одновременно притягивающая и отталкивающая, почти стерильная чистота. Трудно было себе представить Харта, скажем, хихикающим, икающим или телесно раскрепощенным. Он был из тех людей, для кого урчание в животе казалось трагедией. Самообладание! Все было под контролем у Хейдена. И тем не менее этот человек был интеллигентным, приветливым, легким в общении. Да, решила Джульет, Харт не так прост, как показалось ей с первого взгляда.

Но каковы бы ни были его истинные чувства, телом Харт отдался Рут. Сначала он работал с Алексеем, изображая проказливыми прыжками то грозящего, то насмешливого Пипа. Но еще до того, как хореограф начала репетировать, что-то ощутил внутри и почти по-обезьяньи сгорбил плечи. Джульет обрадовалась, что (хотя и случайно) не ошиблась в артисте: Хейден был способен сыграть «приземленного» Пипа. Рут внимательно следила за его экспериментами и соединяла их в общий рисунок с танцем Покета.