– С ним это в первый раз, для меня неожиданность. Посмотрим. Выйдет из запоя – будем думать, а пока что же, пока он в химическом состоянии…

Митя легко сводил серьезные разговоры к шутке, и уличить его было невозможно. Действительно, разве это не может быть поводом для волнения – если запил оркестрант? Или, тем более, почему-то не хочется ставить оперу?..

И, вздохнув, Лера возвращалась к своим делам – к образовательному проекту с французами, например. Жизнь есть жизнь, ее не построишь на невнятных стремлениях.

Кончался апрель – последний месяц, когда весенняя трепетность еще чувствовалась в воздухе; май уже казался Лере началом лета. Она вообще любила весну, и больше всего ей нравилось следить, как незаметно, по минуте, прибавляется день. Она почему-то особенно явственно ощущала, как продлеваются сумерки, как все позже появляются проблески звезд в тусклом городском небе.

Но в половине одиннадцатого, когда Митя позвонил наконец из Ливнева и сказал, что через пятнадцать минут, не позже, едет домой, – было уже темно.

А в двенадцать стало уже совсем темно – но его не было.

«Пятнадцать минут! – про себя возмущалась Лера. – Конечно, это мне говорится «пятнадцать», а на самом деле еще час репетируется с каким-нибудь особо одержимым скрипачом!»

Ей неудобно было звонить на театральную вахту и спрашивать, чем занят Дмитрий Сергеевич, поэтому только и оставалось, что возмущаться про себя.

Его не было в час, не было в половине второго. В два часа Лера дрожащей рукой набрала наконец номер вахты, и охранник сообщил ей, что Дмитрий Сергеевич уехал не позже как полдвенадцатого.

– Да точно, что не позже! – звучал в трубке голос знакомого охранника Сережи. – Они с директором поздно сегодня из мэрии приехали, потом еще в кабинете долго ругались – Таловеров красный выскочил, как из бани! – а потом он и уехал.

– Из мэрии? – растерянно переспросила Лера. – Почему из мэрии? Я думала, у него репетиция была…

– Да он каждый день же почти туда ездит, Валерия Викторовна, – успокоил Сережа. – Ну, дела, наверно. Да вы не волнуйтесь, мало ли куда мужик заехал на часок после работы? Сейчас с этим делом, слава богу, проблем нет. Пропустит рюмочку от стресса – и домой!

– Какую рюмочку? – Лера чувствовала, как все холодеет у нее внутри. – Он же за рулем…

Она слишком хорошо знала Митю, чтобы понимать: он не поедет, не предупредив ее, снимать стресс рюмочкой в ночном ресторане. Но где он, в таком случае? Она боялась об этом думать.

Больше всего ее насторожило то, что охранник сказал про мэрию, куда Митя, оказывается, ездил часто. Почему в таком случае ничего не говорил ей? Конечно, могли быть дела, но почему он ни разу о них не рассказывал – зная, что уж Лере-то куда как часто приходится бывать в мэрии и она многих там знает? Но, может быть, Сережа просто перепутал…

К трем часам Лера позвонила по всем телефонам, по которым, наверное, в это время звонили в Москве сотни заплаканных жен – больницы, милиция… Его фамилия не значилась нигде, и, каждый раз облегченно вздыхая, Лера не знала, что же делать дальше.

Телефон зазвонил наконец в семь утра, Лера услышала голос Таловерова. И в то же мгновение ей показалось, что она готова была услышать этот голос – даже по телефону какой-то суетливый и влажный. Сразу была готова, как только узнала про мэрию.

– Валерия Викторовна, – заискивающим тоном произнес Таловеров, – тут вот какая у нас возникла проблемочка… Мне тут позвонили сейчас и сообщили, что у Дмитрия Сергеича здоровье немного не в порядке и он, знаете ли, в больнице…

Едва он произнес это, Лера почувствовала, как сердце у нее остановилось – на долгое, томительное, но единственное мгновение – и тут же забилось совсем в другом, бешеном и четком ритме.

– В какой? – спросила она, расстегивая халат.

– В Боткинской, в травматологии, – проговорил Таловеров слегка удивленно. Кажется, он ожидал услышать другой вопрос и другой тон; впрочем, об этом Лера не думала. – Знаете ли, документов при нем не нашли, а в кармане пиджака каким-то образом завалялась моя визитка, вот мне и позвонили, так сказать, для выяснения…

– Вот что, – сказала Лера, пытаясь сдержать стремительное, до темноты в глазах, биение сердца и одновременно снимая халат. – В Боткинской я буду через полчаса, а пока я одеваюсь, вы мне быстро рассказываете, в чем дело.

– Но я не совсем владею… – забормотал Таловеров. – То есть я могу не знать всех обстоятельств…

– Я сказала: пока одеваюсь. Или вы думаете, я потрачу на разговор с вами хоть одну лишнюю минуту? – повторила Лера таким тоном, что Таловеров тут же стал изъясняться разборчивее.

– Дело в том, что, оказывается, у нас не совсем правильно был оформлен арендный договор с городом на здание театра. И вот недавно возникли проблемы с одной… м-м-м… организацией, которая тоже претендовала… Большое здание, огромная парковая территория – вы же понимаете! – оправдывающимся тоном произнес он. – Сейчас, знаете, слух пошел, что казино, например, могут из центра выселить. А мы ведь и в Москве – от Кремля всего полчаса, если без пробок, конечно, – а вместе с тем вроде не центр, вот и…

– То есть вы – лично вы, – перебила его Лера, – неправильно оформили арендный договор, и, пользуясь этим, на театр наехали бандиты. Давно?

«Молнию» на джинсах, как назло, заело, и Лера дергала ее с такой яростью, как будто трясла за плечи ненавистного Таловерова.

– В том-то все и дело, что вопрос был уже исчерпан! – горячо воскликнул он. – И должен вам сказать: как только Дмитрий Серегич сам за это взялся, я ни одной минуты не сомневался, что все решится в его пользу! Сегодня он был у мэра, все окончательно и бесповоротно, даже лучше, чем я сначала подписал… Да я и вчера уже был осведомлен о решении, у меня же свои каналы, – многозначительно добавил он. – Смешно было бы: он музыкант с мировым именем – и отдать каким-то… Неизвестно кому! Мэр просто в ярость пришел, когда узнал.

– Подлая ты сволочь, – сказала Лера, наконец-то справившись с «молнией». – Ладно, с тобой я еще поговорю, будет у тебя время объяснить подробности!

С Розой она столкнулась на лестнице – когда, ничего перед собою не видя, бежала вниз.

Все силы, которые она собрала, чтобы разобраться в объяснениях Таловерова, – вдруг иссякли, и Лера уже не могла думать ни о чем, кроме того, что Митя сейчас в Боткинской травматологии.

«Документов при нем не было! – вдруг вспомнила она и даже остановилась на мгновение, схватившись за перила. – Не знали даже, кто это… Значит, его и спросить было невозможно?!»

Роза поднималась по лестнице вверх и, увидев Леру, тоже остановилась как вкопанная.

– С Леночкой что-нибудь? – тут же спросила она. – Что молчишь, куда бежишь?!

– С Митей, Роза… – задыхаясь, выговорила Лера. – Я еще ничего не знаю, ничего! Он в Боткинской, я туда… Какие-то бандиты, кажется, ты побудь, не уходи… Может, он вообще уже неживой! – вдруг вскрикнула она и, едва не сбив Розу с ног, выбежала из подъезда.