В том смысле, что мы дрались в полную силу. Лупили друг друга с очень большим усердием и старанием, летая по школьному коридору из угла в угол. Я разбил ему нос, да и он меня сильно поколотил. Наши разборки закончились в кабинете у директора, с вызовом родителей в школу. Но именно после той драки наша дружба окончательно укрепилась и перешла на какой-то иной уровень.

– А ты больше никогда и ни с кем не дрался? – спросил Наташа.

– Да нет, конечно дрался. В жизни каждого парня периодически возникают конфликты. Мальчишки вечно задирают друг друга, толкают, обзываются. Особенно незнакомые ребята. Если, например один из них приехал в новый район и там встретил местных, то всегда происходит выяснение отношений. Только это больше для порядка или по привычке.

До такого уровня накала, как с Егором у меня больше не доходило. Был один раз, когда мне выбили зуб в серьезной драке, но это было намного позже. И в тот раз я, в отличие от оппонента, не испытывал никакой злобы или желания драться. С Егором же мы дрались со всей силы. Помню, что мне очень хотелось убить его. Уверен, ему тоже этого хотелось. Мы так сцепились, что нас практически растаскивали по углам. И самое смешное, что я сейчас даже не вспомню из-за чего.

– Мне кажется, – сказала Наташа, – Что все, что с нами было, все наши переживания, волнения и впечатления, все то, что было в нашей жизни, уже не важно. Можно сказать, что это просто игрушки. Подумай сам, здесь и сейчас с нами не осталось ничего из того, что было тогда таким реальным. По большому счету, нужно ли нам то, что осталась с той стороны? Вещи, книги, фильмы, письма, все наше имущество.

– Великий Тамерлан сказал, умирая: «Я держал этот мир на ладони, но так и не смог забрать его с собой». Поэтому да, я с тобой согласен. Мы приходим в этот мир и уходим из него поодиночке. А все, что происходит с нами здесь, остается здесь же. И я сейчас не только материальные ценности. Посмотри, сколько переживаний, страданий и чувств – ненависти, любви, злости, радости и всего остального было с нами. Теперь все осталось в прошлом и не имеет ровно никакого значения. Мало кто знает даже своих прабабушек и прадедушек, не говоря про более старшие поколения. А ведь у них тоже все это было.

Мы просто бултыхаемся в реке жизни. Кто-то не понимает, что происходит. Кто-то пытается понять. Только это все не имеет никакого значения и больше похоже на какие-то миражи и обман зрения. А может ты права, и это все действительно игрушки.

Пока каждый из нас стремится набрать побольше игрушек для себя, собирая вокруг все, что только может достать и пряча это от других, кому-то не хватает того, чего могло хватить на всех. А потом это лежит где-то, собранное в кучу, наверху которой сидит единоличник, кричащий «Это мое!». Так и рождается большая часть войн и конфликтов. Если бы мы изначально понимали, что это все общее и все для нас всех – ничего подобного бы не случалось. И мы ведь играем не только с вещами, но с другими людьми. Играем друг другом, а кто-то играет нами. Получается, что живя в игрушечном мире мы становимся игрушками сами.

– Значит все вокруг игрушки, и все вокруг игроки?

– Получается так. Но благодаря тому, что ты играешь, думаешь, чувствуешь и переживаешь, ты становишься осознанным и растешь. Это и есть награда, добраться до которой можно только одним путем – переиграв со всем, что тебя окружает и поняв, что все это не имеет никакого смысла.

***

Любовь, какое избитое слово.

Как брошенный в угол трамвая окурок.

Но чувство, сюда подходящее больше.

Для нашего общего времени суток.

Когда по дворам и проулкам гуляя

и слушая песни свободного ветра

ты желтый цветок уже где-то роняла,

а я поднимал его, кажется, где-то.

В зрачках отражаясь, ударит как током

такое избитое, общее слово.

Как чай у окна, как из пластика кукла.

Но чувство сюда подходящее больше,

для нашего общего времени суток.

Накроет мой разум шипящей волную

и смоет тревогу, и смоет рассудок.

Такое избитое, тихое слово —

как брошенный в угол трамвая окурок.

***

У него было много гитар, но эта была особенной. Английская, настоящая, дорогая. Она стоила около тысячи долларов. Никита купил ее на деньги сэкономленные на командировочных. Тогда у него, по случайному стечению обстоятельств, были приличная работа и хороший заработок.

Красная и хрупкая, гитара звучала звонко и высоко. Ее изящная лакированная тонкая шейка грифа была физически приятна на ощупь. Но именно с покупкой этой гитары началась черная полоса в жизни Никиты. Сначала развалился первый музыкальный коллектив. Потом расстался с девушкой, ушел с работы и запил. Казалось, что достигнув всех желанных для него целей, он просто потерялся и не знал, что делать дальше. То, что у него было, он рассчитывал получить лет за десять. А смог получить почти за несколько месяцев. И все сломалось. Внутри и снаружи.

А началось с того, что сама гитара сломалась во время репетиции. Упала на мягкий ковролин со стула. Звонкий треск свернул изящную тонкую шею грифа и все закончилось. Никита склеил ее, хотя никогда ничем подобным не занимался. Но почти сразу мать снова уронила гитару. Не специально. Просто задела ее. В комнате, в которой жили Никита и мать, было достаточно узко. И хоть гитара стояла на специальной подставке, ее это не спасло. Никита склеил гитару еще разок, но получилось не очень.

Когда первый состав развалился Никита отдал гитару Егору. Тот попробовал ее восстановить, окончательно превратив в какого-то монстра. Никите было уже все равно. Спустя несколько лет, во время очередной попытки начать музыку заново, Никита забрал гитару обратно.

Теперь он держал ее в руках спускаясь по лестнице своего дома. Без чехла. В квартире ждали жена с маленьким сыном. Это было прощание с музыкой. Окончательное и бесповоротное. Символ и жест. Гитара заняла свое место у помойных баков и Никита сразу почувствовал облегчение. Начинался новый этап. Этап, в котором больше не будет музыки. Никогда.

***

Суббота, 08 августа 2017

Не такой, как все.

Когда я понял, что я алкаш и мне нужна помощь, я пробовал разные варианты. Самым надежным оказался поход к Анонимным. Дело в том, что каждый алкаш ставит себя в центр мироздания. Считает, что он