он сам. Разве не здорово? Однако в итоге Никита оказался снова один, в который раз потратив кучу времени и сил.

Из порвавшегося любовного треугольника он снова пришел к одиночеству, развалилась очередная музыкальная группа, внутреннее состояние было сложно описать словами. Конечно, он понимал, что поступил некрасиво. Причем дважды поступил некрасиво. Первый раз когда начал встречаться с девушкой друга, а второй когда бросил эту девушку ради своей бывшей. Это было некрасиво, глупо и наивно. Единственное, что Никита четко понимал стоя на морозном и сыром воздухе, глотая жгучий коньяк и закуривая его табачным дымом – что больше собирать музыкальные группы он не станет.

Наташа уехала на такси. Егор стоял рядом и курил.

– Знаешь, – сказал он, – Мне кажется, что все мы сегодня что-то потеряли.

– Похоже ты прав, – сказал Никита, – Мне пора. Я пройдусь пешком, чтобы проветрить голову. Не хочу об этом думать.

Пока фигура Никиты удалялась в сторону большого проспекта, с неба, освещенный желтыми лучами фонарей, крупными хлопьями падал снег. Город встречал очередную иссиня-черную декабрьскую ночь.

***

– Машина сбила меня не случайно. Я знала, что она будет там проезжать.

– Знаю, Наташа. Чего я не знаю, так это почему мы должны все это переживать заново.

Они сидели на полу репетиционного зала, посох лежал между ними.

– Наверное сейчас снова набежит туман, – сказала Наташа.

Никита подошел к окну. Зрелище было отвратительное. Внизу колыхались черные волны, словно Нева вышла из берегов. Только это были волны из дыма, сажи и черных фигур, снующих в беспорядке. Кот, который все это время был вместе с ними, начал шипеть. Никита сел спиной к окну, возле подоконника.

– Только не говори мне, что нам придется снова браться за этот посох вместе.

– Не придется, – в дверях появился Никита. Точнее не совсем Никита. Точнее совсем не Никита. Однако это был он.

Вместо глаз у того, кто так сильно смахивал на Никиту, зияла пустота. На запястьях багровели шрамы от вскрытых вен.

– Идем со мной, малыш, у нас есть незаконченное дело! – с этими словами внезапный гость в два прыжка приблизился и схватил Никиту за горло. Свет померк.

***

В советское время котельная Камчатка отапливала целый дом. Раньше здесь работало много известных питерских музыкантов, кидая уголь в топки. Теперь в бывшей котельной проводились концерты для своих. Замечательное место. Никита и Егор пришли туда как-то раз немного пьяные, на очередной концерт для любителей пива и самодеятельности. Тогда в Камчатке постоянно собиралась колоритная публика.

Взяли местного пива и устроились поудобнее. К тому моменту Никита был уже довольно пьяным. Выпив еще он просто упал лицом в стол и пролежал так около часа. Поди угадай, в чем был фокус – атмосфера такая или какой секрет фирмы. А может просто развезло в духоте. Ведь тогда в клубах еще и курить можно было.

Хотя существует некоторая вероятность, что там и сейчас курят. Концерты в Камчатке проходили довольно часто. Порой даже что-то приличное выплывало. Но не менее часто, чем неприличное. Проспавшись Никита понял, что голова раскалывается и надо похмелиться. Но брать вторую кружку было боязно. Егор сидел рядом, делал умное лицо и слушал самодеятельность.

«Ладно, сейчас покурим и проснемся окончательно, а там решим, что дальше делать», – подумал Никита.

И тут в помещение вошел Борода. Герой, которого на Камчатке знали все. Ярый сторонник чистого творческого акта. Борода молча встал у выхода, сделал умное лицо и какое-то время внимательно слушал то, что играют с небольшой сцены без усилителей и микрофонов. После чего вынес вердикт, сопровождаемый хохотом собравшихся:

– Это какое-то говно! – бурные аплодисменты, – Я пришел сюда пешком! С Петроградской! Для чего?! Чтобы слышать эту муть? – аплодисменты перерастают в овации, – Думаю, что с помощью цитаты великих мастеров словесности выражу общее мнение: «Дайте мне мой кусок жизни, пока я не вышел вон!».

Поднялся гвалт. Музыкантов согнали со сцены. Они вступили в активную полемику с Бородой и присутствующими. Настал черед терок за искусство.

– Пошли на воздух, Егор, – сказал Никита.

Вышли в малоосвещенный октябрьский двор. В воздухе плясали редкие шальные снежинки.

– Помнишь, как мы слушали титанов русского рока? Слушали и ждали, когда сами станем постарше, чтобы влиться в это великое движение? В этот андеграунд, в этот протест? Этого ли мы ждали? Этого ли хотели? Это ли предвкушали? На это ли надеялись? – спросил Никита.

– Ну не знаю. Мне понравилось, – ответил Егор.

Снежинки медленно падали в свете фонарей. Никита попрощался с Егором и уже собирался двигать в сторону Тучкова моста, когда к ним подошел местный ханурик.

– Эй, мальчик, а ты тут такой откуда?

– С Васильевского, дядя.

– О! Тогда у меня к тебе назрел вопрос. Вот мы, здесь, на Петроградской стороне, ходим обычно по Большому и по Малому. И никак не можем понять, как вы у себя там, на острове, умудряетесь ходить по Среднему?

ГЛАВА X. Черный человек

– Ну привет! Долго ты до меня добирался.

Никита оказался дома, на собственном диване. Казалось, что здесь было немного светлее, чем во всем городе. Да и предметы внутри были не такими серыми и однотонными. Словно все вокруг дышало какой-то новой энергией. И тут Никита вспомнил, как трясся в ванной и резал вены в пьяном неврозе, как пытался повеситься на турнике, как вскакивал среди ночи от кошмарного ощущения удушья и парализованный следил в ужасе за темной фигурой, нависшей над ним.

– Я это ты, ты это я. И ничего не надо нам, – улыбнулся пустыми глазницами его визави, – Вспомнил? Отлично! Как мы там писали?

Грусть и холод, серый лед.

Город, кажется умрет. Наплевать.

Надоело мне дышать,

И надеется, и ждать. Наплевать.

Что? Все будет хорошо?

Подождать чуток еще? Наплевать!

Закажи мне крест и гроб,

Я теперь уже готов умирать.

– Довольно талантливо, не находишь? – он засмеялся и отложил тетрадный листок, взятый со стола.

Черный человек. Никита знал его. Они встречались раньше, когда черный человек хотел забрать его жизнь. Однажды ночью Никита проснулся от того, что задыхался. Чувствуя сильное удушье он с ужасом попытался вздохнуть, но не смог. Воздуха не хватало. Невозможно было сделать ничего, лишь наблюдать за происходящим. Единственное, что слушалась Никиту – это глаза. Правда он не был уверен, что это были именно глаза. Обычно Никита носил контактные линзы и видел не очень хорошо, но по ночам он был без них. Однако сейчас видел все также четко, как в линзах.

Никита увидел свою комнату, залитую ночным синим светом, и черный