Вскоре леденящие душу крики огров разнеслись по всей Флоренции. Заслышав их, люди закрывали двери и ставни. Но кое-кто посмелее побежал к Винченцо и Винченце, которые всё ещё пели, чтобы предупредить об опасности.

— Сюда идут огры! — зашептали смельчаки. — Их жуткие вопли слышны по всему городу!

— Теперь нам точно пора бежать, — сказал Винченцо.

— Да, любовь моя, — отозвалась Винченца. Она положила руку на живот и подумала, как хорошо, что дремлющий внутри ребёнок не ведает ни разочарований мира, ни его скорбей.

Скрытые облаком пыли, которое ветерок Филеоли поднял у них за спиной, молодые супруги вышли на широкую дорогу, уводившую прочь из города, а потом свернули на каменистую тропинку, которая вела в горы.

Тёмные горы будто бы радовались их появлению. Солнце взошло, листочки деревьев трепетали, птицы пели.

Они не знали, что на поляне посреди леса их поджидал диковинный исполин, который появился в тех краях несколько дней назад. Выше горных вершин, самый сильный и мудрый, разменявший не одну тысячу лет, старый дуб уже знал обо всём, что случилось.

А ещё он был другом ветра Филеоли.

Низким голосом Дядюшка Дуб чуть слышно бормотал:

— Быстрее, друзья. Сюда! Я вам помогу.

Винченцо и Винченца бежали по тропинке, взявшись за руки.

Позади них Филеоли поднял целые облака пыли, и казалось, что юные супруги в безопасности. Но нюх у тридцати огров кардинала Рокалио был острый. Они могли учуять добычу за много километров. И очень скоро их чёрные кони уже скакали по дороге, недавно уводившей Винченцо и Винченцу прочь из города.

Филеоли делал всё возможное, чтобы их остановить. Он вздымал тучи пыли, зачерпывал её горстями и бросал в глаза лошадям… Но бесполезно. Лишь сильнейшие ветры — благородный Борей[21] или безумная Трамонтана[22] — могли задержать грозное наступление враждебных сил. Но это воздушное воинство было слишком далеко отсюда и при всём желании не могло прийти на помощь.

Винченца сжала руку Винченцо.

— Друг мой, нам нужно сойти с дороги. Если мы этого не сделаем, огры нас догонят.

Они углубились в чащу.

Но всадники их настигали. Стук копыт по высохшей каменистой земле разносился далеко вокруг, вопли слышались всё отчётливее.

— У-у-у-у, — завывали огры. — У-у-у-у… Охота! Убить! У-у-у-у… Головотяпа!

Юные супруги пробирались сквозь кусты ежевики, едва дыша. Они надеялись, что всадники проскачут мимо. Напрасно: неподалёку от них Красс приказал своему отряду остановиться.

— Стоп! — завыл он. — Чую мясо. У-у-у… Молодое мясо. У-у-у-у… Это они! — И, захохотав, двинулся прямиком к кустам, где, дрожа от страха, прятались Винченцо и Винченца.

— Бежим! — крикнул Винченцо. И, схватив супругу за руку, кинулся в самую чащу.

Огры бросились за ними, как стая рассвирепевших охотничьих псов. Больше всего на свете они любили преследовать добычу.

— На помощь! — закричали бедные певцы. — Помогите!

— У-у-у-у… — завывали огры: с каждой секундой они были всё ближе, а охотничий азарт захватывал их всё сильнее.

Тощие огры неслись вперёд, обгоняя толстяков. Иной раз они взбирались на деревья, как обезьяны. Вот-вот настигнут!

— Помогите!..

Но во время охоты удача не всегда сопутствует хищнику.

Внезапно, словно из самого сердца зари, загремел голос. Он обладал такой глубиной и силой, что огры замерли, как глиняные истуканы.

— Сюда, Винченцо, Винченца! Я вас спрячу.

Винченца не могла понять, откуда доносится голос.

— Бежим к тому огромному дубу.

— Но откуда он взялся?

— Не знаю! В любом случае это лучше, чем огры!

Тут утреннее солнце, будто нарочно, осветило поляну и гигантское дерево — это был Дядюшка Дуб.

— Сюда, друзья мои… — звал он их громоподобным голосом.

Когда огры выскочили на поляну, Винченцо и Винченца забрались на нижнюю ветку.

— У-у-у! Де-е-ерево!

Но как только огры попытались вскарабкаться вслед за беглецами, старое дерево тряхнуло ветвями, и ищейки посыпались на землю. Пустые головы гудели, как барабаны, ударяясь о камни. Меж тем самые тонкие и гибкие ветки сплелись в лесенку, по которой Винченцо и Винченца принялись взбираться всё выше и выше.

— Не тревожьтесь, друзья, — сказал Дядюшка Дуб как можно мягче и приветливее. Однако голос его всё равно звучал достаточно грозно, и два огра рухнули на землю.

Тогда разъярённые чудовища принялись кружить вокруг дерева, завывая, как волки. Они не привыкли отказываться от добычи.

— У-у-у-у… Р-р-р-р, — ревели они.

Наконец Красс, главный среди них, воскликнул:

— Рубить! У-у-у-у… Пилить! Деревяшка!

— Руби! Руби! Руби! Руби! — вторили хриплые голоса его воинов.

Откуда ни возьмись появились два огромных топора. Два огра, покрупнее и покрепче, но на коротких ногах, схватили топоры и направились к дереву.

Первый огр замахнулся топором, но, когда собрался обрушить его на ствол дерева, вновь раздался громовой голос Дядюшки Дуба:

— Что ты делаешь, несчастный?

Тут огра охватила такая паника, что он помчался во всю прыть к дороге, там принялся размахивать топором и случайно отрубил голову одному из коней. К несчастью, это был конь Красса.

— Идиот! — взревел Красс. — Сюда! Топор!

Красс схватил топор обеими руками (при том что весил он более двухсот фунтов) и кинулся к дубу. Громовой голос дерева его не испугал. Он размахнулся и что есть силы рубанул по стволу. Удар взбешённого огра был страшен.

Винченца вскрикнула.

А старому дереву хоть бы что! Ни царапины не осталось на его стволе. Зато железный топор от удара разлетелся на тысячу осколков. Огры завопили: осколки вонзились им в руки, ноги, лица… Испуганные лошади сорвались с места и помчались неизвестно куда. Они в ужасе ржали, словно переговаривались друг с другом на лошадином языке. Дядюшка Дуб захохотал.

Но неугомонные огры уже тащили к нему деревянную лестницу.