– Надо, – согласился Дайм. – За свободу лично для себя, Бастерхази. За шисом драную недостижимую мечту!

– А… недостижимую… – Бастерхази отрывисто засмеялся, сжимая горлышко бутылки, словно в уличной драке. – Светлые… вы, светлые, полные идиоты. Вы – свободны, вас после смерти не ждет Бездна.

– Зачем ей ждать? – Дайму вдруг стало весело. Глупый Бастерхази, куда ему понимать, что Бездна – она уже тут, что только сегодня утром Дайм выбрался из нее. Ненадолго. Она ждет, терпеливо ждет единственной ошибки, единственного неверного шага. – У каждого она своя, Бастерхази. За Бездну!

Он потянулся с почти пустой бутылкой вперед, навстречу такой же бутылке в руке Бастерхази – и тут светящиеся глаза вокруг него закружились, Дайм потерял равновесие…

Шисов темный поймал его, и почему-то его черные, полные пламени глаза оказались совсем близко, а его руки на плечах Дайма – горячими, крепкими, почти как гномий самогон.

– Ты видел Бездну, ты знаешь, – совершенно непонятно чему улыбнулся Бастерхази и прижался лбом ко лбу Дайма. – Ты тоже не хочешь туда, мой светлый шер.

– Вербовать меня – дурная идея, Бастерхази, – непослушными губами ответил Дайм.

Слишком близко. Слишком! Нельзя так, он же темный… враг… да пошел он…

Но вместо того, чтобы оттолкнуть Бастерхази, Дайм положил руки ему на плечи. Горячие, словно весь он, темный шер, был из огня. Манящего, ласкового, ручного огня…

Двуединые, какой же бред лезет в голову, кто-то слишком много пил!..

– Сам дурак, – в голосе Бастерхази прорезались рокочущие нотки, словно ревущее пламя. – Ты вообще представляешь, что могут светлый и темный вместе? Да этот Мертвым драный Конвент…

Не Конвент, отчетливо понял Дайм. Темнейший Паук лично. Незабвенный учитель, оставивший на теле Бастерхази несколько десятков шрамов и дюжину плохо сросшихся переломов. Тростью. В основном – тростью. Пару раз Дайм даже видел, как именно Паук это делает, тот не стеснялся лупить учеников прилюдно.

– Драный Конвент, говоришь.

– К шисовым дыссам драный Конвент. Ты… мы с тобой вместе… Они не сунутся в Валанту… ты будешь отличным королем, я – твоим придворным, Мертвый дери, магом… Шуалейда – королевой. Нашей королевой, Дамиен.

– А как же свобода, равенство и… – Дайм хотел с насмешкой, а вышло с тоской.

– В Бездну братство, – прорычал Бастерхази. – Трое, Дамиен, нас может быть трое.

Дайм дрогнул от того, как шисов темный произнес его имя. С какой страстью. Так просто поверить, правда же? Темный мозгокрут, не зря Парьен предлагал амулет… или зря? Трое – свет, тьма и сумрак… шис… это даже не Конвент-радуга, это… даже у Ману в школе Одноглазой Рыбы не было сумрачного шера…

– Ты с ума сошел, Бастерхази. – Дайм попытался его все же оттолкнуть, но руки сами вцепились в его плечи, не желая отрываться.

– Ты давно мечтаешь показать шисовы хвосты своим братцам… – горячечно шептал Бастерхази. – Ну же, светлый, подумай головой! Головой подумай… хочешь, забирай Ристану себе… ну?

– Что ну, кретин ты темный? Хочешь ритуал Ману? Веришь, что эта дрянь сработает как надо, а не разнесет здесь все, как в Ирсиде? Еще одни Багряные Пески, твою мать!

– К Мертвому ритуалы, Пески и Конвент! Всех к Мертвому! Нам хватит силы без всяких ритуалов, ты же видел, ты же сам видел…

О да. Еще как видел. И чувствовал. Пил дармовую силу, прекрасную и первозданную, как в день, когда родились Драконы. И отдать ее, эту силу – темному шеру? Тому, кто полсотни лет проучился у Темнейшего Паука? Сумасшедшему маньяку? Хотя почему отдать-то, взять самому, снять к шисовым дыссам печать…

Острая, словно раскаленный прут, боль прошила его насквозь, до искр из глаз, до стона через закушенную губу. Нельзя было думать о печати, какой же он дурак, злые боги, какой же!..

Додумать эту ценную мысль Дайм не успел. Его закушенной губы коснулись горячие пальцы, вытягивая его боль.

Без ошеломляющей боли в голове вдруг стало легко и пусто – ровно настолько пусто, что единственный вопрос «почему бы и нет?» словно повис под куполом черепа, написанный горящими буквами… Боги, какой же бред…

– Дайм… – выдохнул Бастерхази, внезапно – мягко, почти нежно.

К шисам. Он просто не будет ни о чем думать. Вообще. Ни ритуалов, ни печатей, ни-чего! Достаточно просто ощущать чужие руки на своих плечах, биение чужого сердца и послушную, ласковую тьму. И почему-то безумно захотелось тоже назвать темного по имени:

– Роне.

Странно, непривычно. Правильно. Словно на самом деле они – братья, а не враги. Словно нет ничего естественнее, чем вот так сидеть, прислонившись головой к плечу темного шера.

В пустой голове порхали какие-то глупые обрывки мыслей, а тело – тело наслаждалось и пело. Каждое касание света к тьме, кожи к коже, осторожное, словно к незнакомому артефакту, к шкатулке с чумой… Темный Бастерхази, Роне, чума и холера… полет и пламя… мягкое и уютное, словно камин осенним вечером, словно…

Бездна. Ему в спину дышит Бездна, а они оба стоят на самом краю и смотрят вниз, в бездонную изначальную тьму. И Дайм знает, что там – нет ничего. Никакой страшной Бездны. Только Свет и Тьма, Брат и Сестра – два лика единого целого, как он сам и…

– Совсем не страшно, Роне, там совсем ничего нет, – поделился он со своим темным братом самым важным открытием…

И провалился в сон.

Наверное, если бы Дайм не уснул, он бы услышал, как Бастерхази сказал:

– Спи, Дайм, мой светлый шер. Спи. У нас… могло бы получиться…

Может быть, Дайм бы даже почувствовал, как Бастерхази укладывает его рядом и накрывает одеялом.

Но наверняка бы решил, что ему примерещилось.

Шер предполагает, а император располагает

…множественные смерти светлых шеров явились результатом невежества и истерии. Трактат Ману «О свободе», содержащий весьма спорные идеи, послужил катализатором возмущения и рецептом чуда. Впавшие в панику темные шеры ничего в нем не поняли и попытались использовать неточные формулы без малейшей попытки вникнуть в их суть. И вот закономерный итог. Темные шеры шантажом и пытками принуждали светлых шеров к ритуалу и обвиняли в неудаче кого угодно, кроме самих себя…

Из лекции по истории запрещенных культов.

18 день пыльника (следующий день). Риль Суардис, Валанта

Дамиен шер Дюбрайн

Зря Дайм надеялся, что хотя бы возвращение в Метрополию будет спокойным. После дипломатических танцев с Бастерхази и Аномалией ему как никогда требовалось хоть несколько дней тишины. Просто подумать. Без давления, искушений и прочего, на что темные шеры такие мастера.