– Не помню, – ответила Ася, – спроси у Натальи, она любит за порядком следить, а у меня и так голова забита.

Наталья открыла рот, чтобы сказать, что ни о каких красных, зеленых и прочих чужих сумках она знать не обязана, но посмотрела Пилипчуку в глаза и передумала. Хватит с мужика одной истеричной, бестолковой дочки. Хоть кто-то должен быть вменяемым в этом бедламе!

– Пойду поищу, – сказала она, – скорее всего, сумка осталась там, где мы сидели.

– Точно, – сказала Ася, – Сережка заплакал, я достала из нее машинку.

– Джип, – удовлетворенно сказал Сережа и тут же замер, неподвижными глазами уставившись в одну точку.

– Писает, – сказала Ася.

Наталья покачала головой и пошла искать сумку.

– Ничего страшного, если ее уже украли, – крикнула вслед Ася, – там только игрушки.

Наталья сердито махнула рукой и побежала, лавируя между пассажирами. Дожидаясь объявления на регистрацию, они сидели в другом конце зала. Надо спешить, а то так и улетят без игрушек и без… соски. На душе возникла тягучая, словно боль в ухе, тоска. То ли еще будет, когда Ася и Сережа останутся вдвоем, а ее не будет рядом. Не будет и могущественного Пилипчука с его деньгами, связями, нянями и домработницами.

Против ожидания, сумка оказалась на месте, задвинутая под сиденье чужими вещами, на которых сидела полная, нервная женщина.

– Простите, – сказала Наталья, – там под вашим креслом моя сумка.

– Какая еще сумка? – Женщина прижала к груди свою сумочку.

– Красная, – сказала Наталья, наклоняясь, чтобы вытащить сумку из-под сиденья.

– А откуда я знаю, что это ваша сумка? – сказала женщина, загораживая сумку ногами.

– Это моя сумка, – мгновенно вскипела Наталья.

– Чем докажете? – напрягла дряблую шею женщина.

– Я не собираюсь ничего никому доказывать.

– Ишь, какая нахалка, – повысила голос женщина, – а ну, не трожь!

На них стали оглядываться. Наталья осторожно, проклиная узкую юбку, присела на корточки.

Толчок был таким неожиданным, что Наталья ухватилась за первое, что попалось под руку. Под руку попалась обтянутая легинсами коленка, такая же рыхлая на ощупь, какими выглядели шея и лицо. Женщина взвизгнула. Голос оказался далеко не рыхлым и сверлом ввинтился в уши. Наталья шлепнулась на пол. Дальнейшее происходило словно в дурном сне. Визжа, как разъяренная кошка, женщина вцепилась в Натальины волосы и начала рвать. Быстро и эффективно. Из глаз брызнули искры.

Наталья и не знала, что во Внуково есть отделение милиции. И комната с дверью с крошечным зарешеченным окошком.

За столом сидел пожилой милиционер с равнодушными глазами и что-то писал, неловко держа ручку большой, словно лопата, ручищей.

Вошел еще один милиционер, примерно Натальиного возраста, симпатичный, с ярким румянцем. Он сел на стул у стены и стал их разглядывать. Сначала Наталью, потом ее соседку по скамейке, неопрятную, неопределенного возраста особу с испитым лицом и вороватыми глазами.

Пожилой закрыл папку, в которой писал, и открыл другую.

– Потерпевшая говорит, что ты на нее напала, – сказал он, непонятно к кому обращаясь.

В Натальин бок ткнулся острый локоть соседки.

– Тебе говорит.

Интерес на лице молодого милиционера стал более интенсивным.

– Нечаева Наталья Владимировна, – моргнул пожилой, в глазах появилось человеческое выражение.

– Я не нападала, – пискнула Наталья, – я за сумкой потянулась. Она… сама…

– Что именно… сама? – уточнил пожилой. – Сама себе синяк под глаз посадила?

Наталья почувствовала, как навернулись на глаза слезы. И кожа на голове до сих пор саднила.

– Ну-ну, – сказал молодой милиционер, – раньше надо было слезы лить.

Наталья вдруг перестала стесняться. Чего уже скромничать, ее допрашивают в милиции. Она подралась в аэропорту с пожилой, почти старой женщиной. В отделении рыхлая бабища из Севастополя вела себя не в пример разумнее Натальи. Прикинулась овечкой, блеяла про свой глаз, потому она и оказалась «потерпевшей», несмотря на облысевший Натальин череп и подбитую губу. И каким-то образом на руке у рыхлой оказались следы зубов! Надо сказать, эта часть истории совершенно ускользнула из Натальиной памяти. И самое неприятное, что в злополучной красной сумке не оказалось соски, о которой как попугай твердила Наталья. И игрушки оказались все незнакомые. И косметичка нашлась с гравировкой: «Дочке Асеньке», а в ней цепочка золотая и бриллиантовое кольцо. До чего же Аська все-таки бестолковая!

– Отпустите меня, дяденька, – сказала Наталья.

– Да подожди уже, – сказал пожилой, переглянулся с молодым, и они оба, в голос, заржали, – придет товарищ Пилипчук, ему и сдадим тебя. С рук на руки.

– Вы знаете Андрея Григорьевича? – не поверила своим ушам Наталья.

– Пока ты кувыркалась, он тебе объявление подавал по громкой связи. Так и познакомились, – продолжая смеяться, сказал пожилой.

– Улетела твоя подруга, – добавил молодой, – без сумки.

Испитая Натальина соседка решила присоединиться к общему веселью. Она смеялась странным, лающим смехом, словно закашлял больной туберкулезом зверек.

Ноябрь 2008

На открытом окне парусом надувались тонкие воздушные занавески. Сумасшедшее забайкальское солнце било в глаза. Часы на туалетном столике показывали без пятнадцати восемь. Заспалась она сегодня. Женя вспомнила сон и судорожно вздохнула. Кокон, в котором ее душа спала все эти годы, распадался на глазах. Лешкин шеф перебирался в Петербург и звал его с собой. Мол, команде нужны толковые люди, тем более он там учился, понимает, чем дышит Северная Пальмира.

Новая возможность разбудила в Жене тоску, глубоко упрятанную внутрь, из трещин на душе полезло, засочилось прошлое. В одной книжке была фраза, которая запала в душу ядовитым зерном. У старых грехов – длинные тени.

Она повернула голову, без Лешки кровать выглядела осиротевшей, но, несмотря на это, тягучее холодное ощущение после сна смыло нахлынувшим теплым чувством. Ох уже эти геологические посиделки, собираются бородатые сибирские мужики с горящими мальчишескими глазами и травят бесконечные таежные байки. И совершенно не важно, что муж давно отошел от дела и занялся политикой, душа по-прежнему рвется обратно. Как узнал, что соберется старая толпа, сразу согласился, даже и раздумывать не стал.

Женя стряхнула оцепенение, вытянула руки и покрутила кистями, ощущая, как похрустывают суставы, откинула одеяло, вытянула ноги и стала вращать ступнями. Десять раз по часовой стрелке, и десять раз – против. То же самое для колен, талии и шеи. У инструкторши по йоге, которая обещала, что эта небольшая, но каждодневная гимнастика принесет «чудные результаты», было такое доброе, круглое лицо, что в ее чудеса хотелось верить.