– Пожалуй, – нехотя согласился Койор, – это версия звучит бредово. Но нам все равно нужно разобраться в этом.

– Обязательно разберемся. Как только будем уверены, что опасности нет. А пока расчехляйся и выстрой солдат по периметру внешнего кольца. Самых трезвых и боеспособных оставь здесь, остальных на стены. Постоим в дозоре, подождем патрульных. Как только они появятся, можешь собрать своих парней и прочесать в лес, как раз шамана найдете.

Койор, уже собравшийся идти обратно в крепость, резко остановился и воззрился на Огду неверящими глазами.

– Шамана? О нет, не может быть, – обреченно произнес сирх.

– Ну ты помнишь, мы обсуждали одну вылазку, – туманно протянул Огда, – но сейчас это неважно. Учитывая обстоятельства, это подождет.

– Вылазку?! Да ты никак про Великую охоту! О небо всесильное, неужели она это сделала.

– Увы, да.

– Куда смотрит Ширма. Это дура малолетняя погибнет там, почему ее никто не остановил?

– Потому что она упрямей тебя, Койор. А ты упрямей козла. А теперь выполняй приказ.

– Старик, ты предлагаешь мне спокойно отсиживаться тут, пока девчонка погибает в зубах альдебарана?

– Патрульные не вернулись, сирх.

– Да нажрались твои патрульные! Сиенна, как никак. Валяются с бабами какими-нибудь сейчас в погребе, а ты уже паникуешь. Нет, старик, годы совсем не идут тебе на пользу.

Койор развернулся на копытах и помчался к выходу из внутреннего двора. Своего верного «коня» он проигнорировал, сейчас важна была скорость, а не статус, а неуклюжий булан, хоть и придавал грозный вид и без того грозному Койору, в скорости проигрывал своему хозяину. Солдат уже был почти у двойных ворот, как вдруг перед ним с грохотом вонзилась трехметровая алебарда. Поднявшаяся от удара в землю пыль запорошила глаза Койору и заставила остановиться.

– Дьявольски тяжелая штука, – пожаловался Огда, потирая спину, – стар я уже кидать ее так.

– Старик, послушай меня, – отплевавшись произнес Койор.

– Нет, это ты будешь слушать меня, шайтан. Ты нарушаешь прямой приказ командира.

– Ну и что ты сделаешь? Казнишь меня? Девочка погибнет, старик, из-за твоей дурости.

– Точно, казню. Давай сварим тебя в масле, а? Давно не ел хорошей козлятинки, – расплылся в ухмылке Огда.

– Старик.

– Ты останешься здесь и точка. Это девочка теперь шаман, Койор. Настоящий шаман. А значит прав, сил и привилегий у нее теперь больше, чем у тебя и у меня вместе взятых. Она сможет постоять за себя. А нам сейчас нужно думать о безопасности пяти тысяч людей, здесь, на этой заставе.

Койор скрипел зубами, в глубине души полностью признав правоту своего старого командира.

– Хорошо, будь по-твоему, мы подождем пару часов. Но, если я был прав и у нас не десять доблестно погибших солдат, а десять сраных алкашей, спрос будет с тебя.

– Непременно, – улыбнулся Огда, – подарю тебе большой букет шалфея и полевых травок, погрызешь на досуге.

– Положишь его себе на могилу, старик. Какой же это маразм, я уверен, что все в порядке.

Именно в этот момент со стороны смотровой башни раздался протяжный звук, который мог издать только крученый рог черного буйвола, который был установлен на самой высокой точке, под крепостным флюгером. Сигнал, который здесь не слышали уже долгих двадцать лет. Сигнал о вражеской атаке.

6.

– Да что ты говоришь? – удивился Борхо.

– Я серьезно, у нее задница размером с твое брюхо и, наверное, такая же мягкая.

– Да нет, не может быть такого. Я здесь торчу уже три года, я видел всех баб в округе, такую бы я запомнил.

– Стал бы я тебе врать. Завтра можем напроситься в патруль, я тебе покажу. Ее поле тут, на втором повороте в летнюю ставку. Обычно она выходит пахать около полудня, собирает волосы в пучок и, о, Имраил всемогущий, я отсюда чувствую их аромат.

– Так, ты давай не перевозбуждайся, Рина, я не собираюсь тащиться в такую рань на патруль, чтобы ты пялился на крестьянок.

– Борх, ты мне друг или как?

– Именно, что друг. Женщина с такими формами наверняка уже замужем. А ты знаешь местных землепашцев, руки во, ноги во, башка отбитая и все друг за друга стоят. Хочешь, чтобы тебя на вилы насадили?

– А вдруг так все думают, и она до сих пор одинока, а?

– Хорошо, в следующий раз, когда завалимся в «Розы», я найду тебе шлюху с самой жирной задницей, договорились? Обеими руками не обхватишь. Даже пиво тебе поставлю, только оставь меня в покое.

– Да не нужны мне твои «Розы», Борх, я хочу любви, да, я почти уверен, что это любовь. Знаешь, хочется просыпаться по утрам не в вонючей казарме и видеть ваши похмельные рожи, а в своем доме, с кем-то, понимаешь? Как там было в песне той. «Под топот маленьких ножек открываю я глаза-а» – фальшиво пропел солдат.

– Ножек? Что? Командир, нет, ты слышал, наш Рина хочет жену и детей.

– Проверь, может это не Рина, а дупель… допле… допленгунгер, короче ты понял, тварь, которая людей копирует. Больно не похож на нашего Ринарчика, покорителя борделей, – пробасил со смотровой вышки командир.

– Точно говоришь, командир. А ну-ка, тварь, превращайся обратно и говори, где наш любитель шлюх, – рассмеялся Борхо и начал тыкать товарища рукояткой копья.

– Да отвали ты, – отмахнулся Ринар, – ну ты-то, командир, женатый зрелый человек же, ну. Даже дети есть, поддержи меня.

– Я тебе так скажу, солдат. Каждому мужчине нужна причина просыпаться по утрам. Для кого-то это любимая жена и дети. Кому-то милей продажные дырки и рисовая водка. Каждый выбирает свое.

Борхо с сомнением фыркнул, Ринар же наоборот счастливо улыбнулся.

– Красиво сказал, командир, прям с умением. Вот не зря ты наш десятник. А ты сам-то, ради чего просыпаешься?

– Мне пятьдесят четыре, жена ушла от меня к брату, а дети со мной не общаются последние десять лет. Разумеется, я живу только ради шлюх и бухла, солдат. А теперь хватит меня донимать. Лучше сходите оба, посмотрите, где сегодняшний патруль. Они должны были проехать тут еще час назад.

– Да забухали, парни, командор, не гоняй. Когда и мы пригубим чего-нибудь кроме вина уже. – заканючил Борхо.

–Выполнять! – рявкнул командир. – Хура! Вперед и с песней!

– Хура, – вяло подхватил боевой клич Рина.

Борхо пробурчал что-то малоприятное, обхватил копье и потащился к перекрестку, следом угрюмо топал Ринар. Утренний туман еще не спал и обволакивал солдат прохладной дымкой, скрывающей разгорающееся солнце. Товарищи прошли еще двести шагов, прежде чем достичь объездной дороги, по которой всегда проезжал патруль. Сейчас, прямо на перепутье никого не было, кроме одиноко стоящей фигуры. Туман скрывал детали, но можно