– Я не слепой! – Нерейд посмотрел на эриля с таким презрением, словно тот только что признался в скотоложестве. – И нам что, через это идти?

– Боюсь, что да, – сказал Лычко, – другого пути нет…

– Фу! – На лицо рыжего викинга наползла гримаса отвращения, – Ненавижу болота! Лягушки, жабы, мерзкие, скользкие! А под водой еще пиявки, жуки всякие…

– И упыри, – добавил Лычко рассеянно.

– Что за упыри?

– Скользкие, мерзкие, – доступно пояснил русич. – И вдобавок с острыми зубами. Любят полакомиться человечиной.

Вода в нескольких шагах от берега забурлила, из нее высунулась округлая желтая голова. Белесые глаза, похожие на плошки со слизью, уставились на людей с мутной злобой.

– Вот один, – Лычко показал рукой для особо недогадливых, – вышел поздороваться…

Тучи, плотной серой пеленой окутывающие небо, на мгновение разошлись, на болото упали солнечные лучи. Упырь зашипел, мгновенно ушел под воду, только мелькнуло желтое пятно.

– Солнца не любят, – передернув плечами, сказал Ингьяльд.

– И огня тоже наверняка… Но не пойдем же мы с факелами?

– Не пойдем, – согласился Ивар, извлекая из ножен меч, – но добрая сталь тоже мало кому приходится по вкусу. Вперед!

В болото ступили осторожно, озирались по сторонам – вдруг высунется откуда-нибудь нечто желтое, зубастое, вцепится в ногу. Шли поначалу по островкам, по мягко пружинящим кочкам. От сладко-горького запаха болотных растений кружилась голова, возбужденно пищали комары, обрадованные нежданно явившимся на болото угощением.

– А это точно не упыри? – ворчал Нерейд, хлопая себя по лицу, – Маленькие, летающие…

– Близкая родня, наверно, – отвечал Ингьяльд, лицо которого от укусов и расчесывания распухло, став похожим на красную подушку с дырочками от уколов иголкой.

Потом островки стали редеть, пришлось ступить в темную, мутную воду. Она доходила до пояса, но идти было страшно – вдруг ухнешь в яму, окунешься с головой. Двигались медленно, прощупывая дно палками, мечей не выпускали из рук.

В один момент Ивар оглянулся. На краю твердой земли, глядя уходящим вслед, замерли три могучих серых зверя. Подробностей и деталей уже не было видно, но конунг поспорил бы, что в шерсти среднего инеем посверкивает седина.

– Ой! – Кари неожиданно потерял равновесие, с головой погрузился под воду, Там что-то забулькало, забурлило.

– К нему, быстрее!.. – Но уже до приказа к берсерку двинулись воины. Мечи в их руках холодно блестели.

Кари вынырнул с диким ревом, оскаленный, страшный. В руках держал скользкое, желтое, извивающееся. Рванул – и круглая голова, похожая на тыкву, улетела в сторону, хлюпнулась в тростник, а грузное тело, которое могло принадлежать разве что огромной лягушке, забилось в корчах.

Берсерк разорвал упыря, точно старую тряпку. Смрад хлынул такой, что Ивар пошатнулся. Нерейд сморщил нос, кого-то из тивердев вырвало.

– Паскуда, за ногу меня ухватил! – прорычал Кари, ворочая налитыми кровью глазами. – Но я его…

– Похоже, это кое-кому не понравилось, – сказал Лычко.

Болото забурлило, словно поставленный на огонь котелок с похлебкой. Там и сям выскакивали круглые головы, под водой что-то мелькало, издалека донеслись гулкие удары.

– К островку, живее!.. – Клочок земли, украшенный несколькими осинками, трудно было назвать хорошим убежищем, но иного здесь не было.

Поперли вперед, точно бегущие от пожара кабаны, Вода закручивалась водоворотами, из-под ног бегущих выскакивали пузыри, словно дружинники шагали по головам упырей. Когда Ивар выбрался на сушу, то обнаружил, что ноги до колен увиты болотными водорослями.

Бегущий последним Харек споткнулся, упал со вскриком, его потянуло вглубь. Кари успел ухватить его за руку, подскочил Нерейд, принялся помогать, зло шипел сквозь зубы.

Некоторое время тянули. Глаза молодого викинга выпучились, лицо побагровело, потом то, что держало под водой, отпустило, и все трое с шумом вылетели на берег. Харек суматошно щупал босую ногу, на которой виднелся красный отпечаток то ли щупальцев, то ли тупых зубов.

– Сапога лишился, ничего, – сказал Ивар, приблизившись к молодому воину, который трясся, словно в лихорадке, в глазах его полыхало безумие, – остался бы без ноги, было бы хуже…

К островку со всех сторон плыли упыри. На людей глядели с разумной злобой, скалили острые зубы, но на берег не лезли – смущало солнце, просвечивающее сквозь облака.

– Ночи ждут, – сказал подошедший Лычко. – А тут даже костер разжечь не из чего…

– Я что-нибудь придумаю, – дрожащим голосом промолвил Ингьяльд. Лицо его было белым, и чувствовалось, что эрилю тошно даже просто смотреть в сторону упырей.

– Ну-ну, – буркнул Нерейд, – только не обделайся со страху. Тут и так воняет, без тебя…

Придумывал Ингьяльд до самого вечера, кусочек ровной земли весь исчеркал рунами. За один день похудел так, что рубаха болталась на нем словно на пугале, а бородка напоминала нарост мха на тощей сосне.

– Готово! – выкрикнул он в тот момент, когда солнце, наполовину скрывшееся за далеким лесом, вдруг прорвало завесу туч и на воду болота лег желтый колеблющийся отблеск.

Упыри, уже клацавшие зубами от нетерпения, с недовольным шипением попрятались.

– Давайте сюда оружие! – Голос эриля подрагивал от радости, а глаза светились торжеством.

– Свой меч не дам, только испортишь, – буркнул Ивар.

К Ингьяльду выстроилась настоящая очередь. Он спешно рисовал на клинках надпись из нескольких рун. Те на мгновение вспыхивали золотом, потом гасли, но с лезвий не исчезали, оставаясь тонкими черными линиями, словно вплавленными в металл.

– И что это? – поинтересовался Нерейд, когда его меч был украшен подобным образом.

– Теперь он будет жечь упырей не хуже солнечного света, – ответил Ингьяльд, склоняясь над оружием Лычко. Над болотом сгущались сумерки, от водной глади поднималась густеющая дымка и стремительно превращалась в самый обыкновенный туман. Из него слышалось кваканье, писк и такое хлюпанье, словно по грязи елозила пузом лягушка размером с быка.

– Сейчас на приступ пойдут, – предположил Нерейд, вслушиваясь в приближающееся чваканье.

– Огонь зажигайте, – велел Ивар. Дров собрали с гулькин нос, но сражаться с упырями в темноте стал бы разве что безумец.

Пламя вспыхнуло слабое, жалкое, разогнало мглу на несколько шагов.

– Я сейчас – Эриль подошел к костру, шатаясь. Видно было, насколько он изнурен – руки подрагивали, под глазами повисли черные мешки. – Сделаю, чтобы горел до утра…

Руны загорались неровным светом, от них летели шипящие зеленые искры. Потом словно втянулись в костер, тот вспыхнул, на мгновение вырос, став чуть ли не вдвое больше. Затем пламя опало, но горело теперь ровно, мощно, видно было, что его не залить водой, не забросать грязью. В огненных языках проскакивали синие искры.