Над болотом прокатился тоскливый вой. От него дрожали поджилки, хотелось выронить оружие, а самому стать мышкой и забиться в норку.

– В круг вокруг костра! – крикнул Ивар. – Ингьяльд, оставайся в середке. Все равно от тебя никакого толку! Да поможет нам Один!

– Станет еще Отец Ратей на всякую болотную слизь время тратить, – пробурчал Нерейд.

Тьма вокруг островка зашевелилась, словно сжимающая кольца огромная змея. Упыри наступали сплошной Массой, слышен был плеск и хлюпающие шаги; ноздри почуяли запах тины и гнилой рыбы.

– Бей! – Ивар ударил самого смелого. Меч коснулся блестящей кожи, что-то зашипело, упырь завизжал точно поросенок. Лезвие рассекло его без труда, будто громадный кусок масла.

Судя по воплям, в бой вступили остальные. Украшенные рунами клинки кромсали плоть болотных жителей не хуже, чем оружие, выкованное в подземных кузницах сидхе. Но упырей мало смущала гибель сородичей. Они перли и перли вперед, топча короткими перепончатыми лапами склизкие трупы. Шипели и тянули длинные когтистые лапы, одержимые одним желанием – рвать и терзать теплую человеческую плоть…

– Да когда… они… кончатся? – прохрипел Нерейд, с каждым словом выводя из строя по упырю. Те оседали наземь грудами дурно пахнущей слизи. Вонь стояла такая, словно викинги сражались на горе из рыбьих внутренностей.

– Не скоро… – ответил Ивар,

Ночь выдалась прохладной, но пот заливал глаза. Руки тяжелели, однако нужно было рубить и рубить, не останавливаясь. Сейчас Ивар не чувствовал себя воином: в однообразной рубке скорее преуспел бы мясник, привыкший орудовать тяжелым тесаком.

Над болотом царила ночь. Глухая, черная, убийственная.

Золотистый шар солнца выпрыгнул из-за горизонта, словно кто-то дал ему хорошего пинка. Ивар зажмурился – настолько ярким показался дневной свет уставшим глазам – и опустил меч.

Уцелевшие упыри с разочарованным воем уползали в болото.

По берегу островка громоздился настоящий вал из уродливых тел, похожих на мешки с кишками. Под солнечными лучами они оплывали, превращаясь в зеленую слизь, которая медленно стекала в болото.

Ивар чувствовал, что и сам перепачкан подобной гадостью с ног до головы.

– Завтра из этой слизи народятся упырята, – хриплым голосом сказал Ингьяльд. Он так и просидел всю ночь около пламени, не давая угаснуть костру, и сейчас выглядел словно живой мертвец, желтый, исхудавший.

– Обрадовал, – хмыкнул Нерейд. Рыжий викинг был таким грязным, словно копался во внутренностях кита. – Что делать будем, конунг?

– Надо идти, – сказал подошедший Лычко. – Пока светит солнце, мы должны пересечь болото. Еще одной такой ночи не выдержим…

– Надо так надо, – Ивар убрал тяжелый, словно скала, меч в ножны и повысил голос: – Разбирайте груз. В дорогу!..

Брели тяжко, словно возвращающиеся с пастбища коровы. Загребали ногами донную грязь, зевали так гулко, что посрамили бы и лесных чудовищ. В этот момент они вряд ли смогли бы сражаться, но, по счастью, солнце светило жарко и заставило упырей попрятаться в глубокие омуты. Над болотом клубились испарения, смешиваясь с облаком бодро гудящих комаров.

Отгонять их не было сил.

Когда из марева вылетела острога с костяным наконечником и плюхнулась в воду, недолетев до него всего шага, Ивар даже не сразу сообразил, что на них напали.

– Дреговичи!.. – выручил Лычко. От его вопля прогнулись даже те, кто спал на ходу.

Тяжело заворчал, обнажая меч, Кари. Еще одна острога ткнулась в бок Нерейду, но, звякнув о кольчугу, бессильно отскочила. Словно прямо из воды поднялись темные фигуры, набросились с поднятым оружием.

Ивар отбил удар, уклонился еще от одного. Привычным движением разрубил противнику шею, не чувствуя ни возбуждения, ни азарта. Была лишь досада на этих самых «дреговичей», так некстати вздумавших затеять схватку.

А она разворачивалась вовсе не в пользу обитателей болота. Лохматые, наряженные в шкуры, они нападали с дикими воплями, но против опытных воинов в кольчугах одних криков оказывалось мало. Болотники умирали один за другим, и по темной воде поплыли алые струи.

– Ну вот, – разочарованно сказал Нерейд, опуская меч, когда уцелевшие дреговичи кинулись бежать, смешно взбрыкивая задами, – и зачем нападали, спрашивается? Я даже не разогрелся!

– Какой ты кровожадный! – укорил Болтуна Ингьяльд. – Надо быть добрее к людям…

– И они к тебе потянутся… грязными, волосатыми ручищами!

– Что за дреговичи? – поинтересовался Ивар у Лычко.

– Да племя одно, – отозвался тот. – Живут в болоте, с упырями чуть ли не в дружбе. Как сражаются – сам видел. Металла не знают, а без него разве навоюешь?

– Раз упыриную родню побили – это хорошо, – сделал вывод Нерейд.

Двинулись дальше. Из дымки показалась деревня, состоящая из маленьких, поставленных на толстенные сваи домиков. Бревна жирно блестели, на них щедро разросся мох, из щелей торчали болотные растения.

Кое-где из труб поднимались дымки, но было тихо, как в могиле.

– Сбежали, – определил Лычко. – Ну и ладно, Ящер с ними!

Воняющее нечистотами и сырым деревом селение проследовали не задерживаясь, и вскоре впереди замаячила темная полоска. Поднялась, выросла, приобрела зеленый цвет.

– Лес клянусь глазом Всеотца, лес!.. – обрадовался Нерейд. – Вот уж не думал, что так буду по нему скучать!

На твердую землю выбежали с криками радости. Ивар и сам чувствовал, что готов пуститься в пляс. Проклятое богами болото, вотчина гнусных тварей, осталось позади.

Можно будет высушиться, избавиться от скверных запахов и отдохнуть.

– Упыри иногда не прочь побегать и по твердому, – сказал Лычко, чуть ли не единственный оставшийся невозмутимым. – Особенно за теми, кто покрошил немало их собратьев. Так что до заката нам лучше уйти подальше.

Нерейд разочарованно застонал.

– Вперед… – Ивар ощущал, что сейчас свалится без и сил и заснет прямо на голой земле, несмотря на всех комаров и упырей, вместе взятых, но голос старался сделать твердым, воодушевляющим: – Вперед!..

Под ногами издевательски хрустели сухие ветки.

Переливчатый, мелодичный свист промчался над вершинами деревьев, заставив кроны чуть колыхнуться. Похоже было на то, что где-то далеко поет соловей размером с медведя, но было в этом свисте нечто хищное, тревожное.

– Это что еще за пташка? – настороженно спросил Ивар.

– Сколько ни странствовал, такого не слышал, – Лычко пожал плечами, обернулся на своих воинов. Те тоже выглядели изумленными.

– Ладно, авось прорвемся. – Ивар уже привык, что непонятный бог помогает именно там, где уже нельзя спастись, и все чаще поминал его имя.