– Бей лежачего! – Из-за дуба с победным воплем выскочил Нерейд, ринулся к упавшему. – Завалили, теперь затопчем!

Ивар поднялся, ощущая, что его шатает словно с перепоя. В глазах все двоилось, чувство было такое, словно пытался идти по палубе в сильный шторм, выпив перед этим ведро пива.

– Вперед!.. – Вместо боевого клича получилось невнятное бормотание, которое, к счастью, никто не услышал. – Добивай!..

Нерейд вылетел из зарослей, шмякнулся на середину поляны. Гигант в красных штанах, хоть и был сбит с ног, оказался даже не оглушен. Викинги и тиверцы же двигались точно похмельные тараканы, ноги у многих заплетались и подкашивались. Мечи держали так, будто в первый раз взяли их в руки.

– Ну фее! – Свистун вылез из кустов, лицо его было пунцовое, злое. – Жуб фыбили, шфолочи! Шейчаш я фаш палицей!

Громадная дубина вертелась в его руках с легкостью ивового прутика, кровожадно посверкивали металлические шипы. Тревожно загудел нещадно полосуемый воздух.

– Ага, досвистелся, соловушка? – злорадно выкрикнул Даг, уклоняясь от удара. – Как же без зуба проживешь?

– Ничего, нофый фыраштет! – Хозяин красных штанов зверски оскалился, продемонстрировав крупные и желтые, точно у коня, зубы.

Кари попытался отразить удар мечом. Лезвие жалобно зазвенело и переломилось посередине, словно его выплавили не из крепчайшей стали, а из гнилой доски. Обломок красиво перекувырнулся, пустив солнечные зайчики во все стороны, и воткнулся в землю.

В ладони удивленного берсерка осталась лишь рукоять.

Ивар метнулся вперед, попытался достать мечом толстый, обвисающий бок. Ему даже показалось, что лезвие коснулось кожи. Но разбойник отмахнулся, твердая как камень ладонь ударила Ивара в лицо с силой тарана. Он упал, перекатился, рядом врезалась в землю чудовищная дубина.

Прогремел над головой раздраженный рык, его сменил изумленный вопль.

Ивар поднялся, отряхивая с лица налипшие травинки и грязь. Кари стоял посреди поляны и легко, словно перышко, держал на поднятых руках грузного разбойника. Тот бился пойманной рыбой, но вырваться не мог. Громадная дубина валялась поодаль.

– Тащите веревки, – прохрипел выбирающийся из кустов Лычко. Лицо его было ободрано, на руках кровоточили царапины, – Свяжем этого соловья-разбойника…

– Может, убьем? – предложил Нерейд, щупая ребра. Судя по гримасе, застывшей на его лице, там остался немаленький синяк.

– Намучаетешь, – прохрипело сверху, – Наш, Старых, убифать – дело долгое! Уметь надо!

– Будешь вякать – научимся, – без злобы, но с такой уверенностью проговорил Иигьяльд, что толстяк мгновенно замолк. – Опускай его, Кари…

Гул от обрушившегося наземь тела разнесся по всему лесу: дубы качнули верхушками, с дальней березы с истошным воплем сорвалась сорока. Зубы разбойника звучно клацнули.

– Откуда фы фзялишь такие на мою голофу? – бурчал он, пока воины спутывали его веревками. На Кари поглядывал с опаской. – Жил не тужил, никого не трогал…

– Видели мы, как не трогал, – проворчал Ивар. – Кстати, а кто такие Старые?

Ингьяльд лишь пожал плечами, а Лычко ответил неохотно:

– Спросишь у волхвов. Ходят слухи, что жили тут до нас, до людей, разные… Кое-кто уцелел. Этого свистуна убивали раз восемь, а он, как видишь, живее всех живых… Ивар взирал на пленника с нескрываемым удивлением.

– Дайте-ка сюда кинжал, – сказал он. – Который не очень нужен…

– Ты што? Ты што? – занервничал здоровяк, глядя, как острое лезвие приближается к его шее, – Тебе клинок не жалко?

– Нет, – честно сказал Ивар и ткнул кинжалом в широкую, как дверь, грудь. Лезвие уткнулось в кожу и начало сгибаться, словно конунг пытался прорезать валун.

– Ничего себе! – воскликнул Ингьяльд, – Шкура крепче стали!

– Я же гофорил – вздохнул разбойник, когда клинок с печальным звоном переломился посередине, – Уметь надо…

– Ладно, вяжите его. – Ивар покачал головой и отошел.

– Хотя не только фред от фаш, а еще и польза, – размышлял вслух хозяин красных штанов, в веревках ставший похожим на огромную рыбу, которую запихнули в сеть с мелкой ячеей, – Фот имя мне придумали – Шоловей-разбойник… Зфучит федь? Зфучит! А ф нашем деле имя значит очень много…

Он осекся, заметив, что Кари задумчиво крутит в руках его палицу, его глаза полезли на лоб, словно он сел на ежа.

– Эй, челофек, что ты делаешь?

– Ты сломал мой меч, – пророкотал Кари, – Надо же мне чем-то сражаться? Твоя дубинка для этого вполне годится…

– Не дубинка, а палица! – обиделся Соловей-разбойник. – И вообше, злые фы, уйду от фаш! Фот развяжушь и подамшя… хотя бы ф шторону Мурома. Там хорошо, купцы ездят, леша дикие…

– И правильно сделаешь, – Ивар поглядел прямо в ярко-синие глаза плененного татя, – потому что если попадешься нам еще раз, то, клянусь копытами Слейпнира, мы изыщем способ тебя убить!

Соловей-разбойник отшатнулся, во взгляде его не было злобы или гнева, лишь безмерное удивление, словно медведя, на которого посмел броситься, оскалив зубы, крошечный бельчонок.

– А ты федь шможешь, – сказал он после паузы, в улыбке показывая черную дырку на месте выбитого зуба, – шможешь… Ладно, я запомню тебя, шеферянин! Эй, а ты куда полез?

Последняя фраза относилась к Нерейду, который, ничуть не смущаясь, принялся шарить по карманам связанного.

– А ты что думаешь, один охоч до чужого добра? – ответил рыжий викинг, невинно улыбаясь. – Оп-па!

В руке Болтуна повисла, рассыпая яркие искры, дивной красоты подвеска из золота. Ярко горели алым и зеленым вплавленные в металл драгоценные камни. Соловей-разбойник зло зашипел, точно огромный кот, у которого отняли честно сворованную рыбину.

– Пошли, хватит ерундой заниматься! – скомандовал Ивар, отворачиваясь от пленника. – И так задержались…

– Фот шфолочи, – пробурчал им вслед Соловей-разбойник, и в голосе его звучало восхищение, – даже палицу и ту уперли! Экшпротфиаторы!

Последнего, самого заковыристого ругательства, никто из викингов не услышал.

Река текла на юг мощно, неторопливо. Ее волны взблескивали под солнцем, блестели серебром, без особой охоты лизали берег. Противоположный виднелся в нескольких полетах стрелы.

– Это Данапр, – сказал Лычко, глядя на потрясенных викингов. – Река богини Даны.

– Какая широкая! – восхитился Харек.

– Видали и пошире. – Нерейд презрительно хмурил рыжие брови, но видно было, что и он потрясен.

Из-за поворота показался плывущий по течению струг. Весел не было видно, ветер раздувал парус, покрытый желтыми полосами.

– Плывут, гады, – пробурчал кто-то из тиверцев с тоской. – А мы мозоли натираем…