– Я…

Что тут скажешь? Как выразить словами все, что натворила?

Пытаюсь начать с правды.

– Я не хотела ребенка, я не должна была этого делать, но когда поняла, что беременна, то разозлилась и…

Томас качает головой.

– Решила излить гнев, встречаясь со мной?

Хочу взять Томаса за руку, поцеловать ее, но не делаю этого. Я не могу.

В кафе слишком людно, чересчур яркий свет слепит глаза.

– Нет, решила заполучить тебя хоть на один вечер.

– Но наши встречи продолжались не один вечер.

– Да.

Мышцы на руках Томаса напряжены, все тело одеревенело. Мне ненавистна мысль, что в этом виновата я.

– Прости, что не сказала раньше. Я все откладывала, потому что ты мне очень дорог.

Томас отодвигает свою чашку.

– Так дорог, что решила скрыть главное?

– Но говорю тебе сейчас. – Знаю, звучит жалко.

– Почему? Потому что пришлось? Потому что скоро я сам бы заметил? – Скомкав салфетку, Томас швыряет ее на столик. – Господи, Роуз. Вот почему ты следишь, чтобы было темно, когда мы занимаемся сексом?

Мой взгляд падает на живот и вновь поднимается.

– Не знаю… – Я со вздохом признаюсь: – Да. Я ужасная, ясно?

Томас качает головой.

Нет – не ужасная?

Или имеет в виду – ты мне так отвратительна, Роуз, даже не знаю, что сказать?

Кладу обе руки на стол, пальцы – совсем рядом с пальцами Томаса.

– Я скрыла, потому что знала – правда положит всему конец, а я этого не вынесу.

– Роуз, – начинает Томас, – ты говорила, что я единственный человек, которому ты никогда не станешь врать.

– Прости, – говорю я.

Я его потеряла. Потеряла. Все кончено.

– Все это время наши письма были просто игрой…

– Я не играла с тобой! – почти выкрикиваю я и продолжаю, понизив голос: – Это никогда не было игрой. Я…

Ты мне так дорог. Я влюбилась в тебя. Не покидай меня.

Томас откидывается назад на спинку кресла, сцепляет руки на затылке, глядя в потолок.

– Я всегда знал, нам не стоит встречаться. Но теперь лучше вообще прекратить.

Неужели интрижка с беременной, не просто с замужней, еще хуже? Неужели я настолько ужасна? Возможно. Да.

– Знаю, – отвечаю я.

Я и правда согласна?

Томас встает. Его чашка все еще полна. Он едва пригубил свой кофе.

– Я пойду. Мне нужно время как следует все обдумать.

– Понимаю, – киваю я.

Но не понимаю. Или не совсем понимаю. Возможно, у нас остается шанс, хотя бы крошечный?

– И тебе тоже, – говорит Томас. – Тебе тоже нужно подумать.

Я молчу. Мне не нужно время на обдумывание. Беременная или нет, я хочу по-прежнему встречаться с Томасом. Я бы и на девятом месяце хотела продолжать с ним видеться.

Наблюдаю, как он уходит. Наблюдаю в окно кафе, как Томас исчезает в соседнем квартале. Не обернувшись.

Похоже, все кончено. Всю дорогу до дома я плачу. Плачу, входя в дверь.

– Что стряслось? – спрашивает Люк.

Он сидит с ноутбуком за кухонным столом, работает.

– Это все гормоны, – отвечаю я.

ГЛАВА 18

19 октября 2007 года

Роуз, жизнь 4

Люк поворачивается ко мне и улыбается поверх бокала с вином. Эта улыбка таит в себе столько счастья. Мне нравится знать, почему он счастлив. Нравится, что я единственная здесь, кто знает причину. Нравится, что муж снова так на меня смотрит. Совсем недавно я думала: больше этого не повторится.

– Роуз, хочешь еще курицы? – Друг Люка, Крис, уже на ногах – возвышается над столом, занеся сервировочную вилку над оставшимися куриными ножками на блюде. – Знаю, хочешь! С первой ты быстро расправилась.

– С удовольствием, – отвечаю я.

Из-за беременности я прожорливая как волк. Поворачиваюсь к Маи, жене Криса:

– Твой муж отлично готовит.

Та бросает взгляд на супруга, который кладет на мою тарелку второй кусок курицы.

– И прекрасно, а то в этом доме все бы голодали.

У них появился второй ребенок, мы встретились впервые после его рождения. Они пригласили нас с Люком на ужин: проще нам приехать к ним, когда дети улягутся спать. Тогда не нужно будет нанимать няню.

Крис пытается наполнить мой бокал, но я закрываю его рукой.

– Нет? – удивляется Крис.

– Мне хватит.

Мы договорились с Люком, что один бокал вина допустим. Я боялась, муж будет более строг в отношении подобных вещей, но до сих пор Люк уважал мою потребность самостоятельно выбирать, что мне есть или пить и каким образом совершать свой переход от антиматеринства к беременности.

– Ладно. – Крис ставит бутылку на столик в пределах моей досягаемости на случай, если я передумаю.

Маи внимательно смотрит на меня, но не говорит вслух то, о чем наверняка думает.

Погоди, неужели ты…

Мы с мужем пока ничего никому не рассказывали, кроме родителей и Джилл. Ни друзьям Люка, ни моим друзьям. Мне нравится мысль остановиться на этом моменте, когда я все еще просто Роуз, и никто не узнает, что я беременна, пока сама не решу об этом растрепать. Не могу сказать, что мне не терпится начать сообщать эту новость, ведь в нашем окружении все в курсе, как я протестовала против ребенка и не желала становиться матерью. Люди отнесутся с подозрением. Знаю наверняка – с Джилл так и было.

* * *

Уже целую вечность по средам мы с Джилл обычно встречаемся то у нее, то у меня дома – поболтать, выпить вина, перекусить едой на вынос, обсудить дела, которые не касаются нашего университета. Все случилось из-за алкоголя: в последние пару месяцев я стала пить меньше, только бокал. И Джилл кое-что заподозрила. В тот раз мы были в ее квартире. В бутылке оставалась еще треть, и Джилл то и дело пыталась подлить мне вина.

– Нет, правда. Все в порядке. – До того как я забеременела, мы с Джилл могли легко уговорить бутылку, а то и полторы. – Просто с утра пораньше у меня занятие.

Каждую неделю я придумывала себе новое оправдание – ранние лекции, недосып, много работы утром. Что угодно, лишь бы не называть истинную причину.

Джилл так и застыла с бутылкой над краем моего бокала.

– Раньше это тебя не останавливало! – заявила подруга.

– Новый учебный год, новые взгляды, – пожала плечами я.