тот изображал, как топчет голову Энтони. Мистер Ричардс всему этому с удовольствием внимал. Казалось, ему очень нравится этот срез жизни, взятый из случаев поведения учащихся альтернативной школы. Кевин, с тех пор как они с Джеком уселись за мой стол, бросал на меня долгие, многозначительные, будто несущие смерть, взгляды. Джек уткнул глаза в парту. Когда мистер Ричардс почувствовал, что некоторых из наиболее чувствительных учащихся вот-вот прорвет, он тут же пресек поигрывание бицепсами и рычание Джима.

Мистер Ричардс начал было лекцию, направленную на создание у нас позитивного настроя, когда Кевин протянул руку и задал ему вопрос:

— Мистер Ричардс, если бы вы узнали, что кого-то собираются отметелить, может, даже убить, вы бы об этом сообщили? Дело в том, что кое-кому в этом классе угрожает большая опасность.

Лицо мистера Ричардса приняло подчеркнуто озадаченное и озабоченное выражение, как будто ему самому в данный момент приходится лично иметь дело с насилием со стороны городских банд, с одной стороны, и организацией с ограниченными возможностями — с другой.

— Я не шучу, сэр. Кое-кто в этом классе сильно огребет. Я вовсе не угрожаю. Я вовсе не надеюсь, что это действительно произойдет, потому что я, типа, на это не надеюсь. Я ненавижу насилие, чувак.

— Вот что, Кевин. Я рад, что ты нам об этом сказал. Видишь ли, важно, чтобы все в этом классе чувствовали себя в безопасности. Я надеюсь, что, если кто-нибудь из вас окажется в затруднении, он подойдет с этим ко мне или к любому другому из наших учителей.

Кевин прошептал мне:

— Слышишь, уродина? Тебе лучше к нему подойти. Пока Линда не прикончила тебя и твою ненормальную мамашу. Тебе просто повезло, что этот чел с хот-догами не дал ей тогда стереть тебя в порошок. Линда о таком не забывает.

Его угрозы прервала Вайолет, которая запричитала:

— Насилие против художников! Насилие против художников! — таким высоким голосом, что собаки со всего города, вероятно, устремились к нашему кабинету.

Все, кто был в классе, повернулись. Проследив за ее взглядом, они увидали застывшую за столом меня.

Ллона толкнула Джима локтем, и тот нехотя поднял свою вздувшуюся от мышц руку.

— Никто никого и пальцем не тронет в этом классе. Даже тех, кто смешно и дерьмово одевается.

Кевин удивленно и сердито посмотрел вокруг:

— Ну его в жопу, мистер Р., чувак, мне надо в сортир.

Мистер Ричардс кивнул, углубленный в схему с кругами насилия, которую он вычерчивал на доске.

— Иди, Кевин.

Кевин встал и выжидательно посмотрел на Джека. Джек еле заметно пожал плечами и остался сидеть.

Кевин прорычал короткое грубое ругательство и свалил.

Мистер Ричардс был так занят тем, что излучал сочувствие и понимание, что ничего не заметил.

Думаю, что, в общем, это был нормальный первый день. Несомненно, он мог бы оказаться хуже. Я — пария в обычной школе и объект сострадания в специальной, но все еще цела, и это главное.

3 сентября

Оказывается, у меня аллергия на по-настоящему старую косметику. Вся моя физиономия покрылась шелушащимися красными пятнами. Мало того, стало очевидно, что не следует наносить подводку в это крохотное углубление во внутреннем уголке глаза. Я это сделала, и вот теперь один из моих слезных протоков забит, распух до размеров горошины и очень болит. Удивительно, но я выгляжу еще более отталкивающе, чем сразу после избиения.

Мама съездила и договорилась с какой-то своей подругой-косметологом, чтобы та научила меня краситься. Видимо, мама считает, что стиль начала восьмидесятых — не вариант. Сказала, что купит мне новую косметику после моего преображения. Для такой повернутой на экологии женщины мать весьма неплохо разбирается в этих макияжных штуках. Хотя я даже не догадываюсь, о чем она вообще говорит, у меня такое чувство, что в ее словах для меня нет вообще ничего лестного.

Хорошо, если ее подруга-стилист окажется не такой вдохновенной дилетанткой, как Ирма. Мне и без того в последнее время здорово досталось. Я слишком хрупка, чтобы пережить еще одну катастрофу.

Сегодня я прояснила для себя кое-что по поводу средней школы. Человек может пройти путь от нового и заслуживающего внимания до совершенно незаметного всего за один день. Никто ни в обычной школе, ни в альтернативной никак не прокомментировал мое очередное модное высказывание, хотя в этот раз я нарядилась совершенно иначе, чем вчера. Выходит, человеку надо одеваться как хоббит, чтобы оставаться на виду хоть какое-то время. Вот и отлично.

Сегодня на занятии по жизненным навыкам, когда мистер Ричардс повернулся к нам спиной, чтобы начертить схему цикла неудач у молодых людей, Кевин наклонился ко мне и прошептал:

— Эй, мокрощелка, Линда с тобой еще не закончила.

Джек смущенно хихикнул и потянул за свою сережку в виде листка. Впрочем, никто кроме него не услышал.

Могло быть и хуже. Один из них мог бы предложить мне выйти из класса.

После урока мистер Ричардс и мисс Суинки отвели меня в свой кабинет. Видимо, мистер Ричардс заметил-таки вчера, как мне угрожал Кевин. Или до него дошло, что любому, кто выглядит так альтернативно, как я, придется столкнуться с тем или иным насильственным противодействием со стороны посредственностей. Или же Боб нарушает собственное обязательство о неразглашении секретной информации.

Учительская, служившая в альтернативной также кабинетом школьных психологов, заставила бы расколоться даже самого стойкого военнопленного, не говоря уж о таком довольно трусливом создании, как я. Не знаю, как выглядят учительские в обычных школах, однако здесь учителей запихивают в некое подобие котельной. Она вся завалена личным барахлом преподавателей: кофейными чашками с их собственными именами и типичными учительскими шутками, какими-то материалами для чтения — всяким таким постыдным хламом. Непонятно, как можно рассчитывать на эффективную психологическую помощь в помещении, набитом личными вещами из реальной жизни учителей. Я в школе только два дня, и то знаю, что большинство детей, будь их воля, вовсе не выпускали бы учителей из школы. Типа как я не выпускала бы родителей из дому. Какая жалость, что взрослых нельзя держать в шкафу, пока они не понадобятся. Их личная жизнь внушает нам чувство стыда, так что пусть она при них и остается.

Мистер Ричардс и мисс Суинки сказали, что изучили мою ситуацию и хотели бы знать, как мне помочь. Спросили, как мы, то есть я и моя мама, держимся. Поинтересовались, получала ли я какие-нибудь весточки от миссис Фрейсон с тех пор, как