– Ты?! Мне?

– Конечно. Потому что ты – вон какая стала. Это правда. Внешность, фигура… Ни одной морщинки, опять же! А я?! Говоришь, королева красоты? Да брось. В прошлом это. Когда мы вдвоем входим в комнату, головы поворачиваются в твою сторону. Не в мою. И да, мать его так, это бьет по самолюбию бывшей королевы школьного бала.

– Ну, это ты преувеличиваешь!

– Нет. Вовсе нет. Знаешь, как Шанель говорила – «в двадцать у вас лицо, которое дала природа, в тридцать – которое вылепила жизнь, а в пятьдесят – лицо, которое вы заслуживаете».

– И что?

– Боюсь, красивого лица в пятьдесят мне не видать. – Ветка сердито смахнула с глаз слезы. – А ты… Ты красавица, Мариам. И чем дальше, тем красивее будешь. Но знаешь, что я тебе скажу?! Если твой Кравец этого не оценит, то он просто идиот. Ты замечательная…

Мариам не ожидала от Сандаловой такой беспощадной откровенности. Она считала, что та на нее попросту не способна. Может, если бы они раньше поговорили в открытую, ей бы не пришлось столько страдать. И совершенно точно, Мариам бы не сделала того, в чем ей, похоже, тоже пришло время сознаться.

– Нет, Вета. Нет. Не нужно. А то тебя послушать – я  прямо ангел. Но ведь это не так. Знаешь, сколько раз я представляла, как тебе отомщу за все?! За все обидные слова, вскользь брошенные фразочки…

– Правда?

– Правда. И раз уж у нас зашел такой откровенный разговор, я, наверное, признаюсь, что иногда ты так проходилась по моей гордости, что…

– Ты хотела мне отомстить. Я поняла, – улыбнулась сквозь слезы Ветка. – Клянусь, что впредь постараюсь этого не делать.

– Я не просто хотела. Я отомстила. – Мариам снова скатилась в шепот.

– И как же?

– Я переспала с Сиваковым.

– Ты что? – недоверчиво хлопнула глазами Сандалова.

– Переспала с Сиваковым. Правда, вы тогда уже развелись. Но все же. Прости меня. Пожалуйста. Мне ужасно-ужасно стыдно. – В ужасе и от того, что сделала, но еще в большем от того, что в этом призналась, Мариам спрятала лицо в ладонях.

– Охренеть… – Ветка потрясла головой, как нокаутированный в ринге боец. – И как? Тебе полегчало?

– Н-нет, – всхлипнула Мариам. – Это было… ужасно.

– Да уж, Сиваков действительно ужасный любовник.

– А еще у него ужасно маленький член, – выпалила Мариам и снова по привычке вся сжалась. – Ой-йой. Прости! Я сама не своя. Не знаю, зачем это ляпнула… – договорить ей не дал оглушительный Веткин смех. Та хохотала и хохотала, держась обеими руками за живот. И никак не могла остановиться. Глядя на заходящуюся от смеха подругу, Мариам и себе хихикнула. Раз-другой. Ветка обняла ее, спрятала лицо на плече и заржала пуще прежнего.

– Я… звала… его… Антошкой, – с трудом выговорила она между приступами хохота.

– Кого?

– Член Сивакова, конечно же. Ч-черт, как-то даже неловко, что ты знаешь этот мой постыдный секрет. Думаю, для порядка ты должна мне тоже что-нибудь рассказать.

– Чего?

– Какой у Кравца? – Сандалова поиграла бровями.

– Ветка!

– Нет, ну, а что? Ты же знаешь, какой был у моего мужа. Я тоже хочу знать, стоил ли Кравец того, чтобы его ждать? Ну?!

Мариам коснулась горящих щек ладонями. Нет, все же этот день действительно какой-то аномальный. Меньше чем за двадцать четыре часа ей удалось пережить столько самых разных эмоций, что те не вмещались в ее голове. Мариам буквально чувствовала, что еще немного, и она взорвется.

– Стоил. Более чем… – прошептала она. – Вет…

– М-м-м?

– Ты правда на меня не злишься? Я же… несмотря ни на что… ты же… моя самая лучшая подруга.

– Ты тоже. Моя… Самая-самая. – Ветка порывисто ее обняла. – А на Сивакова… Да плевать! Я все думала, как же скучно мы все живем. Помнишь, как в «Беверли Хиллз»[5]? Там же все друг с другом переспали. Даже пресвятая Донна[6] отметилась!

– Ветка… – прыснула Мариам, вспомнив героев затертого до дыр сериала. Ох, как он им нравился! – Прости меня.

От автора: друзья, сегодня действуют скидки на абсолютные бестселлеры этого года: "Ты у меня под кожей", "Горячая линия", "Скрытые чувства" - добро пожаловать. 

– И ты меня прости… И накорми уже ради бога! – вспылила для вида, потому что в носу опять щипало. Хоть плачь.

– Да-да. Конечно. Сейчас кого-нибудь попрошу накрыть. Ты по мясу сегодня или по рыбе?

Оказалось, что по мясу. Потом они сидели с Веткой и, как в старые добрые времена, болтали ни о чем и обо всем сразу. Смеялись, может быть, впервые за долгие годы не чувствуя недосказанности.

– Значит, Женька реально остается? – удивлялась Сандалова. – Из-за тебя?

– Не уверена. Да и какая разница?

– А знаешь что? Ты права. Никакой. В конце концов, он здесь – вот и пользуйся моментом. А там будь что будет. И да, для ясности. Я тебе, конечно, завидую. Всю жизнь хотела себе богатого мужика.

– А он правда богатый?

– Ну, ты как с луны! Конечно, богатый. Может, даже богаче Быкова. Только, в отличие от него – еще и свободный.

– Все жалеешь, что Ромка влюбился в Юльку? – усмехнулась Мариам.

– Скорее удивляюсь тому, насколько она дальновидная. В восемнадцать знала, от кого нужно залететь, прикинь?

Мариам закашлялась:

– Да ты что? Она ж не специально!

– Но ведь сработало? Все же дети – это идеальная наживка.

– Как будто ты не знаешь, что мужика никакими детьми не удержишь, – Мариам откинулась на спинку кресла и тяжело вздохнула.

– Не удержишь, да. Но женить на себе можно. А там уж все от тебя зависит.

– Как-то это… подло.

– Пф-ф-ф. На войне все средства хороши. Заметь, этот способ придумала не я.

Мариам покачала головой. Открыла ящик, чтобы достать припрятанные там салфетки, и наткнулась взглядом на коробочку с постинором. В ушах прокатилось эхом: «Детьми мужика не удержишь. Да. Но женить на себе можно. А там уж все от тебя зависит… От тебя зависит. От тебя…».

А что, если это ее шанс? Пальцы дрогнули…

– А ты почему не родила? – отгоняя подлые, гнусные мысли, перевела стрелки Мариам.

– Кому? Сивакову? – изумилась Ветка.

– Угу. Не захотела?

– Хотела. Чисто для себя. Но не вышло. Митька меня винил, а я его. Ты сама видела, что там за инструмент… Таким попробуй кого-нибудь сострогай.