– Валяйте, – милостиво разрешил Усольцев.

– С какой стати уголовный розыск занимается безымянным бродягой? Неужели у вас наступил кризис жанра: вы пересажали всех бандитов и воров и вам больше делать нечего?

Майор посмотрел на меня, словно рублем одарил. Так я и знал: ему мой вопрос очень не понравится. Но мне уже надоело прикидываться недалеким служакой, настолько тупым, что в его услугах даже наша победоносная армия перестала нуждаться.

– Вы долго думали? – спросил он деревянным голосом.

– Не так чтобы очень… Но вопрос сам напрашивался.

– И напросился.

– Да уж…

– Придется вам сказать, никуда не денешься. – Усольцев посмотрел на меня испытующе и строго. – То, что вы сейчас услышите, пока является секретом. Но вас я просто обязан проинформировать. У этого человека обнаружена опасная инфекционная болезнь. Поэтому уже завтра сюда прибудут эпидемиологи, которые сделают жителям деревни соответствующие прививки. А также обследуют окрестности и все живое на предмет выявления всякой заразы. Вами, как человеком, имевшим непосредственный контакт с больным, займутся в первую очередь. Но я рекомендую держать язык за зубами.

– Хорошенькое дельце… – Я невольно поежился.

Именно – невольно. По долгу службы я бывал в самых разных уголках земного шара, а потому мне были сделаны прививки практически от всех известных науке инфекционных болезней.

Тогда я считал себя и своих сослуживцев подопытными кроликами, но сейчас почувствовал огромное облегчение. В свое время нам кое-что демонстрировали, и мне вовсе не хотелось в расцвете лет сгнить заживо от какой-нибудь тропической лихорадки. Ужасное зрелище.

– А почему врачи не приехали вместе с вами? – спросил я, успокоившись.

– В районе нет таких спецов. Вызвали столичных.

– Понятно…

Ах, черт возьми! Я так и знал… Чувствовало сердце, что моему покою придет конец. Понаедут сюда разные господа-товарищи – и привет. Будет не уединенный патриархальный "остров", а большой базар, толковище.

И если вдобавок ко всему найдут здесь серьезную инфекцию… Спаси и сохрани нас, Господи!

Каролина, все дело в ней. Я еще раз утвердился в своем мнении, что она, как магнит, притягивает неприятности. Но чтобы такие… И дернул меня нечистый спасать этот кладезь несчастий! Нет бы в тот день поспать подольше. Гляди, все и обошлось бы…

– Ну, ладно, – сказал Усольцев. – Теперь вам известно все. Хорошо, скажем так – почти все. А вот мне коекакие моменты пока не ясны…

Он многозначительно замолчал и снова пронзил меня своим колючим ментовским взглядом. Выдерживает паузу, понял я, чтобы заставить клиента поволноваться. Опять готовит какой-то сюрприз.

Я смотрел на него широко распахнутыми честными глазами, выражая подчеркнутую готовность оказать следствию любую помощь. И очень надеялся, что выгляжу добропорядочным гражданином и патриотом.

Любая фальшь могла выйти мне боком. Ведь не зря же он поначалу завел разговор про "бедных и несчастных" туристов под командованием Чижа, которых отметелил некий гражданин, очень похожий на отставного капитана Арсеньева.

По большому счету, ему было глубоко наплевать на заявление Лагина и его компании. Просто таким макаром он дал понять, что усадил меня на крюк. И в любой момент может выудить гражданина Арсеньева, как неразумного пескаря, и бросить его на раскаленную сковородку. Чего мне, естественно, очень не хотелось бы.

– Какие именно? – спросил я лишь для того, чтобы прервать чересчур затянувшуюся игру в молчанку.

– Почему вы посоветовали гражданину Терентьеву соблюдать инкогнито?

Я опешил. И даже поначалу не сообразил, что Терентьев – это Зосима. По фамилии моего приятеля никто никогда не звал, и я слышал ее только раз, уж не помню по какому случаю.

Значит, Зосиму в конце концов дожали… Собственно говоря, в этом я и не сомневался. Мой приятель был уверен, что ничего криминального он не совершал, а потому лгать представителям закона не решился. Хотя бы по той причине, что, благодаря Коськиным, о таинственном больном, заплутавшем в окрестных лесах, знали даже деревенские шавки.

Но что Зосима выдаст главного "советчика", я все-таки не ожидал. Значит, опять нужно изворачиваться и корчить из себя туповатого отставного служаку.

– Извините, не понял… Это когда и по какому поводу? (Глупее не придумаешь… Однако нужно внедрить в сознание майора, что совет я дал без задней мысли, повинуясь лишь крестьянскому кредо, которое звучит так: "Моя хата с краю, ничего не знаю". Подобный образ поведения и мышления большевики вдалбливали советскому народу семьдесят лет. Так что ничего странного и противоестественного в моем объяснении Усольцев, при всей своей проницательности, не заметит. По крайней мере, на это я здорово надеялся).

– Во время транспортировки им найденного Коськиными человека в больницу, – терпеливо, как мальцунесмышленышу, объяснил мне майор суть проблемы.

– А-а… – Я многозначительно ухмыльнулся. – Вон вы про что… Так ведь найденыша могли и не взять на лечение, объявись Зосима в приемном покое. Нынче все за деньги делается. Пока не дашь вату, бинты, йод, шприцы и прочие лекарства, о госпитализации больного не может быть и речи. А Зосима ему не брат и не сват. К тому же на его пенсию сильно не размахнешься.

– А на вашу?

– Я не альтруист. И благотворительностью не занимаюсь.

Усольцев смотрел на меня оценивающе, будто собирался купить с потрохами. Поверил или нет? Поди, знай…

– Логично, – наконец сказал он, немного оттаивая. – И впрямь все могло выглядеть так, как вы рассказали.

– Именно так, и не иначе. – Я утвердительно кивнул. – Нам этот мужик нужен был как пятое колесо до воза.

Но лечение ему все равно было необходимо, как не крутись. Вот мы с Зосимой и придумали такой фортель.

– Именно – фортель.

Я сделал вид, что не уловил иронии в словах собеседника. И поторопился спросить:

– Кстати, а как вы узнали, что в больницу его доставил Зосима?

– У вас неважное мнение о наших профессиональных способностях. Поверьте, мы не зря государственный хлеб едим.

– Верю, верю, – успокоил я напыжившегося майора.

А он, оказывается, большой честолюбец. Нужно это свойство его характера иметь ввиду. Гляди, когданибудь такие сведения пригодятся. Но лучше бы с ним никогда больше не встречаться. Очень неглупый мужик.

– А теперь я предлагаю все вами сказанное зафиксировать на бумаге. – Майор постарался улыбнуться как можно добродушнее. – Извините – служба…

– О чем речь… – изобразил я повышенную готовность исполнить свой гражданский долг. – Надо, значит, надо.

С официальной частью мы управились за пятнадцать минут.