– Вот и ладушки… – Усольцев закрыл папку, поднялся и сделал вид, что собирается отправиться восвояси. – Да, кстати, едва не забыл… – Он остановился на полпути к порогу. – У вас тут какая-то девушка объявилась, – сказал майор будничным тоном. – Кто она, вы не в курсе?

Вот сукин сын! Главное приберег напоследок. По тому, как ярко вспыхнули глаза молчаливого и внешне невозмутимого лейтенанта Саидова, я понял, что этот вопрос весьма интересует не только майора, но и младшего опера.

– Девушка? – Я тупо уставился на Усольцева. – Девушка… Простите, не врубаюсь.

– Квартирантка Коськиных, – невозмутимо объяснил майор. – Кажется, ее зовут Каролина.

Дальше темнить не было смысла. Иначе будет явный перебор, что не может не насторожить опытного опера. Главного я достиг – дал понять ментам, что какая-то девушка мне по барабану и я не имею к ней ни малейшего отношения.

– А-а, эта… – Я покривился, будто вспомнил что-то неприятное. – Мелькала тут… несколько раз. Кто она и откуда – понятия не имею.

Это я сказал с уверенностью. Ни я, ни Зосима не рассказывали местному люду о том, как девушка появилась в деревне.

Она тоже на сей счет, насколько я знал, благоразумно помалкивала. Поэтому даже старики Коськины были уверены, что на наш "остров" ее доставил Зосима, на своей телеге.

Правда, было одно опасение – что мой приятель выложил майору все, как на духу, в том числе и мелодраматическую историю с падением в озеро мотодельтаплана и спасением несчастной беглянки. Но я все же надеялся на его здравый крестьянский смысл.

Зосима не хуже меня понимал, что Каролина представляет собой, несмотря на внешнюю привлекательность, сплошную тайну, от которой за версту веяло угрозой. Поэтому он, так же, как и я, считал, что о нашем участии в ее судьбе лучше не распространяться.

– Неужели? – Майор многозначительно осклабился. – А мне тут говорили, что она иногда гостит у вас.

– Вы больше верьте бабе Федоре, – безмятежно улыбнулся я в ответ. – Я убежденный холостяк. Заходила эта девица как-то раз… или два – точно не помню. Не считал. Хотела познакомиться. Ведь у нас здесь что-то вроде колонии на необитаемом острове. Все друг друга знают, общаются. А как иначе? Без общения в этой глухомани самый стойкий дачник сбежит отсюда через неделю.

– Неужели не понравилась? – фальшиво удивился Усольцев. – Мне говорила, что она девица видная. Даже красивая.

– Все верно. Телка хоть куда. Однако, как гласит народная мудрость, есть квас, но не для вас. Она для меня чересчур лакомый кусок. Я таких просто боюсь.

– Это почему?

– Разве непонятно? Я пенсионер, и денег у меня хватает только на удовлетворение личных нужд. А для такой крали нужен вечнозеленый куст с листьями из американских долларов.

– Что верно, то верно… – Майор нахмурился – видно вспомнил свое, наболевшее. – А где она сейчас?

– Вопросов полегче у вас нет? Я к ней в сторожа не нанимался.

Саидов, не спускавший с меня своих черных жалящих глаз, сделал нетерпеливое движение рукой – будто хотел вмазать мне между глаз. Но, повинуясь строгому взгляду майора, снова застыл в угрюмой сосредоточенности.

– А говорили, что она пошла к вам, – сказал Усольцев, бросив мимолетный взгляд на кровать.

– Когда?

– Примерно два часа назад.

– Тогда она шла не ко мне, а в мою сторону. Как видите, я живу на самом берегу озера, а эта девица любит принимать солнечные ванны в сочетании с водными процедурами. Если она вам нужна, ищите ее в какомнибудь укромном местечке возле воды. Говорят, что эта мамзель любит купаться в натуральном виде.

– Поищем, – пообещал майор и направился к двери. – До свидания.

– Всего доброго. – Я был сама вежливость.

– Может, мы еще к вам зайдем. Не возражаете?

– Какие проблемы… – Я пожал плечами. – В любое время дня… но не ночи. Учтите – спать я ложусь очень рано. У меня уже выработалась деревенская привычка нырять в постель с наступлением темноты, а вставать с первыми петухами.

– Учтем. Обязательно учтем… – Голос Усольцева вдруг стал подозрительно мягким и доброжелательным; так кошка, притворяясь сонной, прикрывает глаза и прячет свои острые когти, когда видит неразумную мышь, приблизившуюся к ней на опасно близкое расстояние.

Они ушли. А я еще долго сидел в полной неподвижности, тасуя, как колоду карт, узловые моменты нашего разговора.

Все выходило на то, что теперь менты от меня не отстанут. По крайней мере, до тех пор, пока не разыщут Каролину.

У меня даже начала созревать подлая мыслишка: а может сдать ее со всеми потрохами правоохранительным органам – и дело с концом? Поступить как Понтий Пилат – умыть руки. Тем более, что Каролина на роль мессии никак не тянула. А значит, моя вина перед вечностью будет микроскопично мала. Как-нибудь переживу.

Столичные медики достали меня до печенок. И не только меня, но и всех деревенских стариков. Я уже не говорю о Каролине, ставшей на время нашествия эскулапов добровольной узницей.

Она стала просто невыносимой. Ради вполне объяснимой предосторожности я мог посещать погреб и задерживаться там подольше только по вечерам, когда наступала темнота. Каролина, изнывающая от безделья и неопределенности, едва не бросалась на меня с кулаками, будто я был виновником всех ее бед.

Но я прощал ей такое поведение. Зосима, большой знаток женских душ, растолковал мне ее немотивированные выходки.

Он совершенно серьезно заявил следующее: слабая половина человечества потому так называется, что умишком слабовата. Поэтому грех на женщин обижаться. Нужно быть к ним снисходительным.

Я последовал его совету, хотя у меня на сей счет имелись иные соображения. И не только по отношению к Каролине.

Дело в том, что в составе группы столичных врачей-эпидемиологов прибыла некая весьма симпатичная особа без комплексов по имени Лолита. Да-да, ни больше, ни меньше – Лолита.

Она тоже имела какую-то врачебную специальность, но, похоже, в компании столичных эскулапов была чужой. Хотя и остальных, скорее всего, собирали, как говорится, с миру по нитке.

Однако они очень быстро нашли общий язык друг с другом, чего нельзя было сказать о Лолите. Она держалась особняком и в основном выполняла мелкие поручения руководителя группы, солидного с виду доктора наук с копной седых волос, которого звали Лев Борисович.

Врачи для начала обследовали всех жителей деревни. Больше всех досталось мне, Зосиме и старикам Коськиным. Мы чувствовали себя подопытными кроликами. Столько различных анализов и проб я никогда прежде не сдавал.

Что меня поразило, так это их техническая оснащенность, совершенно непривычная для нашей обнищавшей страны. Они навезли столько разного оборудования, в основном современного, импортного, что я диву давался. Похоже, наш найденыш был болен очень заразной болезнью.