русские, поэтому я рад был немецкому паспорту и тому, что никто не задавал мне вопросов. Рекрутёры набирали солдат в армию, работы не было никакой, я уже готов был идти солдатом, ради куска хлеба, солдат здорово муштровали, но кормили вполне сносно. Когда в замок, где находилась резиденция русского губернатора, потребовался переводчик, владеющим русским языком. Меня принял сам главнокомандующий русской группировки войск – генерал-аншеф Фермор. Он задавал мне вопросы на английском и немецком языке, я благодаря своему дару, бегло переводил их на русский. Генерал – аншеф был доволен своим приобретением, я, не смотря на оборванную одежду, был сразу возведён в чин каптенармуса. Нас была целая бригада переводчиков, среди них оказался мой старый товарищ, с которым мы три года кормили вшей в подземных катакомбах. Турок, мусульманин – Догман-оглу, как он очутился в русской армии? Он встретил меня, как родного, мы обнялись, на удивление всех присутствующих. Турок, оказывается, неплохо знал английский язык, чем и понравился генералу. Генерал-аншеф тоже был из англичан. Турок сразу взял меня под свою опеку. И хотя подразделением переводчиков командовал фельдфебель из служивых, слово мусульманина имело свой вес. Теперь нас было двое, мы прикрывали спины друг другу, и не давали спуску нашим обидчикам. Турка в армии моментом перекрестили, его называли не полной фамилией, как в катакомбах, а сокращённо – капрал Догма, мусульманин морщился, такое имя ему напоминало суп из кислого ослиного молока, но пришлось принять новое имя, а куда деваться?

– Слушай, Венед, тебя как зовут, как тебя папа, мама назвали? У тебя имя есть, или тоже – кислое молоко ишака?

Я назвал своё имя – Венедикт. Капрал сморщился:

– Нет, Венед лучше. Икать не надо. А у тебя семья есть? Сколько жён, детей?

– Одна жена – Офелия, один ребёнок – сын, но они находятся не здесь, далеко.

И, чтобы прекратить поток вопросов от любопытного товарища, я вышел на улицу из помещения.

– И, откуда турок, так быстро смог изучить русский язык? Говорит, девушка у него русская была в Дербенте. Не захотела стать младшей женой мусульманина.

Тогда у него ещё не было корабля, и он никогда не мечтал попасть в эти края.

– Клянусь Аллахом, я раньше думал, что снег живёт только высоко в горах, а он ещё летает по воздуху. В этой стране всё не так, как в нашей Турции, вы лепите снежных гоблинов и наряжаете их в женские одежды, и обязательно – с ведром на голове. Дивно это очень! Не правильно. Аллаху не нравится, вашему Иисусу тоже.

Глава 20

В армии, каждый проводит свободное время, на своё усмотрение – всё зависело от наличия денег, здоровья и желания военного. Мы с мусульманином были завсегдатаи корчмы, здесь нас уже знали, для мусульманина готовили мясо из говядины, либо баранину, а для меня сливовицу – крепкая домашняя наливка из Болгарии, либо из Сербии. В корчме создавалась благоприятная атмосфера, при помощи лёгкой скрипичной музыки и хорошей кухни. Хозяйка корчмы следила за тем, чтобы за столами было должное количество блюд, и чтобы бокалы для спиртных напитков не были пусты. Мне нравилась атмосфера в этой корчме. Никто никогда не напивался, все друг к другу относились с уважением, каждое посещение шинка проходило торжественно, без скандалов и драк. После того, как гости насытятся, и их лица покраснеют от выпитого вина, начинались увлекательные истории, выдуманные самой жизнью. Если честно, они нас больше всего привлекали в эту корчму. Начать рассказывать мог любой, посчитавший, что время пришло, для того, чтобы прервать трапезу, и отправить слушателей в путешествие, вслед за своей фантазией. Этот раз начал свой рассказ сапожник. Он относился к тем немногим людям, которые, вслед за солдатами, связали свою жизнь с войной. Он со своей семьёй кормился с войны, ему шли заказы на ремонт и пошив обуви, а он, брал за свою работу приемлемую цену. Семья сапожника следовала за армией, он, так же, делал протезы для покалеченных, поэтому был просто незаменим. Сапожника уважали все, в отличии от его жены. Она врывалась в корчму с ругательствами и не пустыми руками. В руках могло быть что угодно – от палки, до солдатского мушкета, и всё это непременно пускалось в ход. Для этой женщины было безразлично кого лупить, она набрасывалась сразу на всех, и редко, кто из посетителей корчмы оставался без тумаков. Блин! Она раздаривала их щедро, как подарки! Все, уже знали о её характере, и при появлении жены сапожника создавали коалицию, и давали коллективный отпор, этой вздорной мадам.

Сапожник начал издалека:

– Что вы знаете о несытях? Правильно. Это дети «изголодавшихся» солдат, родившиеся на территориях неприятеля. Кто-то их считает сиротами, несчастными детьми, пострадавшими от ужасов войны. Может оно так, если бы сам сатана не приложил своё копыто к судьбе этих милых невинных созданий. Редко, какая женщина оставит ребёнка врага, поэтому, новорождённых детей стараются подкинуть в монастырь, оставляют в церкви, либо у порога благотворительного общества. Как часто вам приходилось находить брошенных детей? Их собирают в общины, в коммуны, но на них всегда будет печать дьявола, несыти с самого рождения, ненавидят людей, и стараются отвергнуть человеческое добро: злом отвечают на ласку, обманом на доброжелательность, ненавистью на любовь. Их необычайная жадность к еде и дала название этим малолетним монстрам – несыти. Я расскажу вам о тех случаях, в которых мне пришлось участвовать самому, встречаясь с убежавшими из-под опеки несытями. Несыти, как и моя семья, следуют за войной – от сражения, к сражению. Их не отпускают души погибших отцов. Они ничем не отличаются от обычных людей, что только, блеском холодных очей, наполненных злобой, и необычной красотой женщин, готовых заманить вас в свой дом. Не верьте вы чарам женщин, с печатью дьявола на теле! Это было в Карпатах, на западе Российской империи, мы спешили, но не успевали угнаться, даже, за арьергардом армии. Наши лошади устали, да и нам требовался отдых. Нас было человек двадцать – артель из бывших служивых, готовая выполнять любую работу за еду. Перед нами был сплошной лес, поглотивший низовья гор. Не людей, не зверья, никого. И вдруг, как чудо из сказки – церковь на поляне, а вокруг кладбище, со свежевырытыми ямами, ни домов, ни села, ни города. Вдали, у леса, маленький хутор, обнесённый стеной из брёвен. А там – постоялый двор и кабак. Армейских не привечают на постоялых дворах, из-за живности, которая им сопутствует. Редко какой солдат не несёт тараканов