— Я и сама не знаю, — несколько смущенно ответилая. — Григорий вел себя грубо, постоянно дерзил, вот я и решила, чтодлительная прогулка пойдет ему на пользу.

Разумеется, я не предполагала, что мы заблудимся и прогулкаполучится слишком продолжительной.

— А мне кажется, причина в другом, — по-прежнему сехидством проронил Вячеслав. — Мне кажется, вам очень не хотелось, чтобывчера кто-то из нас находился в поселке.

— Это вы сами придумали или кто подсказал? —съязвила я, дурной пример, как известно, заразителен, а потом повернулась кГрише:

— Григорий, мое поведение было настолькоподозрительным, что вам пришло такое в голову? — Гриша не ответил, нозаметно расстроился и принялся громко сопеть. — Со всей ответственностьюзаявляю, — решительно закончила я, — никакой коварной цели у меня небыло.

Славик сверлил меня взглядом, а Гриша пожал плечами.

— Екатерина Васильевна звала всех обедать, —сказала я, поднимаясь, и не спеша отправилась в столовую.

Мужчины на мой призыв не откликнулись, я обедала водиночестве и пригласила тетю Катю разделить со мной трапезу. От приглашенияона отказалась, а вот поболтать была не прочь. Воспользовавшись тем, что мыодни, я решила кое-что выяснить об интересовавшем меня доме.

— Места у вас очень красивые, — издалека начала я.

— Да, многим нравятся. Откуда только не едут… Вот уменя сейчас живут из Сыктывкара шесть человек и из Тюмени семья. Это ж какаядаль…

— Да… — согласилась я, пытаясь припомнить, гденаходится Тюмень и этот самый Сыктывкар. Если пожилой человек говорит — далеко,значит, так оно и есть.

— А вы из Москвы? — задала она вопрос, я поспешнокивнула, потом устыдилась и сказала торопливо:

— Не совсем, то есть по соседству.

— Я по говору слышу, московские…

— Наверное, нелегко жить на побережье, шумно, людно…

— Это как посмотреть… Конечно, и шумно, и людно, игрязи после себя оставляют много, и виноград сторожить приходится, а разведетню усторожишь? Но без отдыхающих тоже беда. Жить-то на что? Пенсию ждать —замучаешься, да и в совхозе денег не платят. А тут я за сезон заработаю иполгода живу спокойно, еще и внукам помогу… у нас ведь в каждом доме человек подесять стоят. Без удобств, конечно, зато берем недорого. И людям в радость, инам хорошо. Такой дом снять, как этот, не каждому по карману… — хитроусмехнулась тетя Катя.

Я решила, что мы уже достигли взаимопонимания, и перешла кнасущному:

— Жаль, особых развлечений здесь нет…

— Как нет? — вроде бы обиделась старушка. — Илодки, и яхты эти, с парусами, велосипеды… ресторан есть на самом берегу смузыкой… Молодежь каждый вечер там…

— Да? Может быть, заглянем… А мы вчера на озеро ходили,вот за этой горой.

— На озеро? — вроде бы удивилась тетя Катя. —Почто оно вам?

— Ну… интересно. Из-за него ваш поселок Озернымназывается?

— Озера-то по левую сторону, целых три, их с дорогивидно. Только одно название от них осталось. Взялись там какую-то рыбуразводить, то воду спустят, то еще чего-нибудь, в общем, развели вместо рыбыболото. Теперь, чтобы к винограднику попасть, приходится крюк делать.

— Вот оно что. Надо будет прогуляться в ту сторону.

— Зря время потратите. Лучше на море. Там всеотдыхающие.

— Кому что нравится, — пожала я плечами, все ещене теряя надежды направить разговор в нужное русло. — Вчера на озере мычудесное место нашли. Там кто-то с палаткой останавливался.

— Неужто на ночь оставались? — недоверчивопокачала она головой. — Может, рыбаки заезжие… Местные туда не ходят.

— Почему? — сразу же ухватилась я.

— Место дрянное. Гиблое.

— Как это? — вытаращила я глаза.

— Вот так… дурное место, и все тут…

— Я видела дом на холме, вроде бы нежилой…

— Пятый год как дом пустует, — охотно заговорилаЕкатерина Васильевна. — Тетка моя там жила, предложили квартиру в поселке,вот и переехала.

— А как это место называется?

— Хутор.

— Просто хутор?

— Хутор на озере. Слава у него дурная. Тетка моя нежила там, а только мучилась, ни одна скотина не выдерживала, то заболеет, тозаблудится, то ногу сломает. Куры и те передохли. И сама тетка болеть начала.Дом-то ей по наследству достался, туда и перебралась, а свой в поселке сыновьямоставила, не очень они между собой ладили Только на год ее и хватило. Хорошо,квартиру дали, а то хоть в озеро вниз головой.

— Что ж там такого особенного в этом доме? —удивилась я.

— А кто ж его разберет? Лихо там. Жуть. По ночамполовицы скрипят да ворон каркает. После войны две сестры жили, одна слепаясовсем, а другая парализованная, еле-еле ходила. Люди говорили, бог их наказал.За убийство.

— Кого же они убили? — насторожилась я, историяначала подозрительно напоминать какой-нибудь сериал.

— Ребенка. Младшая прижила ребенка от румына, они здесьво время войны стояли. Конечно, понять ее можно, но тогда такое не приветствовали.Вот они от ребеночка-то и избавились. Старшая-то сущая ведьма была, потомрассказывала, что мальчик от воспаления умер… А люди слышали, как на хуторе поночам ребенок плачет. А кое-кто и видел…

— Ребенка? — ахнула я.

— А это уж как хочешь, так и понимай. Огни, плачеткто-то, и вроде ребятенок впереди бежит, голенький. Одно слово, жуть. Икончилось все это скверно: старшая сестра со скалы упала, а младшая утонула возере.

— Но ведь такое бывает, — невольно поежиласья. — Тонут люди, а тропинки здесь крутые…

— Конечно. Только почто слепой на скалу лезть, апарализованной в озере купаться?

— Да уж… — согласилась я и опять поежилась, вспомнивощущение, охватившее меня, когда я увидела дом. Мрачное место, я бы дажесказала — зловещее…

— Так что нечего там делать, — вздохнула тетяКатя. — Местные туда ни ногой, а кто забредет, так непременно заблудится.

— Но ведь тропинки там есть, значит, кто-тоходит? — усомнилась я.

— Туристы, — пожала плечами тетя Катя. — А выне ходите, ни к чему.