– Я дам тебе возможность что-нибудь сказать. Так будет правильно.

Я сорвал скотч с его губ.

Он молчал добрую минуту. Лицо его было каким-то костлявым, измученным. Надменность лишь прикрывала это, и прикрывала плохо, трещала по швам. Я ожидал другого: злости, или страха, или насмешки, но не…

– Отвези меня домой, – сказал Юрий Малахов. – Я очень устал.

Вот же!.. Он не поверил в мой блеф! Знает, что в безопасности. Или не знает? Или это контр-блеф, чтобы сбить меня с толку? Если Дим действительно пытался его убить, то Малахову следует ждать опасности и от меня. Почему тогда он не имитирует страх? Или знает, что я распознаю имитацию страха и приму за доказательство вины, потому изображает не страх, а усталость?

Я усмехнулся.

– Ха-ха. Забавно. Повеселил. Это все, что хочешь сказать?

Малахов молчал. Он действительно выглядел усталым. И – тоска, вот что еще там было, под надменностью. И равнодушие. Ко мне, к себе самому.

– А на суде ты держался получше, – отметил я. – Что это тебя так накрыло? Неужто любимая бросила, пока ты отдыхал в СИЗО? Бедняжка. Замечаешь слезы сочувствия на моих глазах?

И тут… Взгляд Малахова едва заметно переменился – зрачки чуть блеснули, пара морщинок на веках чуть углубилась. Вот! Оно! Сейчас!..

– Женщина… – прошептал Юрий. Вкрадчиво, из самой груди. – Ты ходил к женщине, да? За помощью.

Мне хватило самоконтроля не вздрогнуть, отследить зрачки и брови. Но быстро создать ответ я не смог. Юрий продолжил шепотом:

– Женщина и защита. Как ты глуп… Женщина – и есть опасность.

В груди звякнула струнка. Сработал маячок? Попадание? Что происходит?!

– Не обманывайся, – Юрий вел дальше, и мне слышалось – быть не может! – сочувствие. – Не обманывайся, никто не поможет. Ни живые, ни мертвые, ни даже женщина. Ты один.

Снова кольнуло, и тут пришло осознание: мне страшно. А от страха тут же пришла ярость.

– Думаешь, ты оправдан? – прошипел я. – Думаешь, ты теперь в безопасности? Да мне плевать на следствие. Я сам себе следствие. Я выкопаю, узнаю о тебе все, слышишь? Ты у меня будешь как лягушка на вскрытии. А потом покончишь с собой. Электробритвой себе горло перепилишь.

Даже сквозь пелену злости я заметил, как губы Малахова удовлетворенно дрогнули. Его атака идет по плану? Я – марионетка?

– Выкопай, – сказал он. – Только скорее. Процессы гниения идут быстро.

Новая игла воткнулась мне под ребро. Я отщелкнул двери и выпихнул пленника из кабины.

– Пошел вон.

Мотор взрыкнул, машина двинулась задним ходом, в пятне света удалялась от меня лежащая фигура Юрия Малахова. На его лице мне все еще виделась измученная, болезненная гримаса… с проблеском сочувствия в морщинах у глаз.

Зацепки

Я – аналитик. Прямой пси-поединок – не моя сильная сторона. Но я способен обрабатывать информацию, и, черт возьми, мне хватит упрямства довести до конца это следствие!

Эксперты и следователи прокуратуры тщательно изучили все вещдоки и сделали все возможные выводы. Однако, не все уложилось гладко в официально доказанную картину событий. Остались мелкие неувязки, шероховатости. На них не обратили особого внимания: такие бывают в любом деле, жизнь – не детективный роман. Но я смогу за них зацепиться и выкопать то, чего не выкопали другие.

В смерти Дима таких шероховатостей две.

Первая. Согласно официальной версии, ладья «превысил служебные полномочия» и «применил незаконный метод ведения допроса, сопровождавшийся физическим насилием». В представлении судьи и адвоката, это достаточно ясное определение. В моем – нет. Дим шел к Малахову в здравом уме и чистом рассудке, а там повел себя как маньяк. Для столь сильного изменения психического состояния нужно запускающее событие. Если пускателем послужил Малахов, то как ему это удалось? Если не Малахов, то что?

Вторая. Из квартиры Малахова Дим звонил жене. Зачем? По версии защиты, он хотел спросить, одобряет ли жена его действия. Я знаю: это чушь. Нечего было спрашивать: миролюбивая Алена никогда и ни при каких условиях не одобряла насилия! Однако, Дим звонил целых четыре раза – в его протоколе исходящих есть набранный номер. А в протоколе входящих у Алены этих звонков нет. Сбой сети или глюк Алениной трубки? Судье хватило такого предположения – ведь звонки Дима не меняли общую картину событий. А мне не хватит.

В картине смерти Ивана Березина также есть два тонких места.

Одно – это, конечно, фотография с детьми. Следствие так и не выяснило происхождение фото, личности детей на нем. И я вряд ли смогу прибавить что-то к скупым результатам экспертизы, но вопросы на обдумывание все же есть. Зачем фотографию корректировали? Что могло быть на ней такого, что дало бы нам зацепку?

Второе – поведение убийцы. В квартире Березина не найдено ни подобных по возрасту фотографий, ни негативов, ни аналогового фотоаппарата. Из чего следует, что фото с детьми жертве оставил убийца. Зачем он так рисковал, зачем давал нам в руки лишнюю улику? Если допустить, что убийца – Малахов, то он рисковал совсем уж отчаянно, появившись дома у жертвы и позволив свидетелям себя увидеть. Такое поведение убийцы выглядит довольно странно, принимая во внимание предыдущее дело.

Ведь в смерти Кати Петровской неувязок нет. Ни одной. Если отвлечься от мучительного способа смерти, все остальное сложится в ладную и логичную картину. Кто-то, знавший о Кате нечто, встретил ее в городе, подарил желтые цветы и кое-что сказал. Это вызвало активацию навязчивого комплекса вины, под влиянием которого женщина и покончила с собой спустя три дня – как раз достаточный срок для полного развития синдрома. Даритель цветов не был у нее в квартире и не оставил никаких следов, кроме звонка с одноразовой карточки.

Квартира Катерины уже продана – нашлись родственники с западной Украины (из Тернополя, если быть точным), приехали, оформили наследство, вывезли вещи… От дела Кати Петровской, как и от нее самой, не осталось уже и следа… Но тогда, при осмотре места преступления, в спальне женщины я заметил фотоальбом. Он привлек внимание – его недавно вынимали с полки, затем ставили вновь, и снова вынимали. Я не заглянул в него – старый альбом тогда казался неважным. А теперь? Где он теперь? Может быть, он и есть – единственная зацепка этого дела?

Что ж, имеется три смерти и пять зацепок. Пойдем по порядку.

Продемонстрировав охраннику пропуск, я вошел в отдел пситехэкспертизы. По пути до кабинета не встретил никого и искренне порадовался этому. Закрыл за собой дверь, включил компьютер. Уже на третий день после смерти Дима я повздорил с капитаном Сан Дмитричем, и тот заменил меня другим экспертом, однако копия личного дела Малахова осталась у меня. Я воткнул флешку в разъем, скопировал файл, открыл и пробежал его глазами. Биографию главного подозреваемого я помнил наизусть, но, все же, следовало убедиться.