Однако Красотуле, как и двум его предшественникам и товарищам по клану, не помогло ничего. Продержался он долго – почти сорок минут. И даже один раз был в шаге от победы, когда Олег в решающий момент, стреляя на ходу, промазал. Тут танк Красотули выскочил «Дику» в тыл и успел влепить в кормовую часть шесть «шаровых молний» подряд. Еще два-три таких попадания, и кранты – импульсный двигатель бы сдох безвозвратно, машина бы встала, а только за счет подвижности башни, оставляющей с пушкой «Шафт» желать лучшего, Шалому вряд ли удалось бы выкрутиться. Красотуля на своем «Хорьке» просто танцевал бы вокруг, ежесекундно меняя позицию, и расстреливал бы беспомощного врага до полной победы.

Наверняка он уже все это предвкушал – потный палец вдавил клавишу гашетки до отказа, губы сами собой растянулись в нетерпеливую ухмылку, глаза за длинными девичьими ресницами наполнились злой радостью.

Не срослось.

Улучив момент, Олег резко сдал назад, выжимая всю оставшуюся мощь из едва живого двигателя. Выскочить из-под таранного удара Красотуля не успел. То есть он попытался уйти в сторону, но в результате лишь развернулся и оказался на самом краю воронки. И тут корма набравшего скорость «Диктатора» врезалась в бок «Хорька», и тот, словно игрушка, кувыркнулся на дно воронки, продолжая посылать из «Твинса» в небо «шаровые молнии».

Следует отдать должное реакции и сообразительности Красотули. Прежде чем Олег успел развернуть башню, чтобы с близкой дистанции сжечь врага, Веня успел отстегнуться, распахнуть люк и выскочить на броню с поднятыми руками. Он был цел. Он был жив. Он сдавался на милость победителя.

Если бы Олег выстрелил на треть секунды раньше, убийство Красотули можно было списать на горячку боя – не заметил, что враг покидает опрокинутую машину, бывает. Но он не выстрелил. Именно потому, что заметил. А потом уже было поздно. По правилам Смертельной Дуэли он мог сжечь танкиста Красотулю даже в этом случае – живого, стоящего на броне с поднятыми руками. Это не считалось бы убийством в полном смысле этого слова. Но убийцей Олег бы стал. Как в глазах зрителей, так и в своих собственных, – вон трибуны залиты пронзительно-синим огнем сигнальных файеров, что означает одно: жизнь побежденному!

Лицо Вени Красотули заполнило весь обзорный экран, и Олег отчетливо видел, как медленно ползет по небритой щеке капля пота и кривятся и дрожат от страха тонкие бледные губы.

– А, сука, ладно, живи, – сплюнул он в ярости, развернул башню и убрал палец с клавиши гашетки.

Три из трех. Почти полный триумф, но только почти. Оставался самый опасный противник – лидер клана «Черные петухи» Лысый Череп. Умелый, опытный боец на отличной машине – таком же, как у Олега, «Диктаторе» третьей модификации, но только не с «Шафтом», а пушкой «Гром». Серьезное орудие, бьет точно и больно. Но дело не в танке и не в пушке. И даже не в опыте и мастерстве. Дело в элементарной физике. Здоровый, полный нерастраченных сил, тридцатишестилетний мужик против чертовски талантливого и везучего – тут не поспоришь! – но напрочь измотанного тремя боями подряд шестнадцатилетнего мальчишки. Кто победит? Не нужно быть экспертом, чтобы догадаться. Те зрители, кто приберег денежки до последнего боя, теперь расставались с ними, чтобы сделать верную ставку. У букмекеров потели ладони от жары и жадности – денек выдался на редкость удачный, давненько такого не было.

Четверть часа, пятнадцать коротких минут. За это время ты должен восстановиться сам, а техники восстановить твою машину, насколько это возможно. Слава богам удачи, танк пострадал за три предыдущих боя не критично. Половина сенсоров вышла из строя, и главный контур в двигателе практически сдох, но это поправимо. Заменить контур – пять минут для умелого техника. Еще десять – на новые сенсоры, пополнение боезапаса и беглую проверку всех систем. Четверо техников должны уложиться в пятнадцать минут, денег на то, чтобы нанять лучших, он не пожалел. Глупо экономить, когда дело касается жизни. Последний бой. Остался последний бой. Расслабься, танкист, расслабься и постарайся ни о чем не думать. Десять минут тебе на это. Даже двенадцать. И три на то, чтобы снова собраться, нырнуть в люк, пристегнуться и вывести танк на карту Бойня под раскаленное солнце и тысячи глаз нетерпеливых зрителей, уже почуявших, увидевших кровь и оттого жаждущих, жаждущих, жаждущих новой.

Так говорил себе Олег Шальнев, шестнадцатилетний танкист и штаб-сержант, сидя в старом драном кресле рядом со своим «Диком», внутри которого споро шуровали техники. Он сидел в ремонтном боксе под трибунами, с пустой банкой холодного энергетика в руке.

Выпить вторую? Нет, не стоит, пожалуй. Лишняя жидкость в организме при таких нагрузках ни к чему. Утолил жажду – и хватит.

Он смял банку в кулаке, огляделся в поисках урны, не нашел и швырнул банку на пол – уборщики подберут. Потом, когда все закончится и он покинет этот бокс. Или живым за пультом «Дика», или…

– У твоего папы еще пиписька не выросла, пшено, когда я уже сжег свой первый танк! – услыхал он знакомый голос. – У меня внук здесь родной. Танкист Шалый. Слыхал о таком? Уйди с дороги, пока я добрый.

Олег оглянулся.

Дед Иван решительно входил в ворота бокса. Выглядел он восхитительно: нож в ножнах на поясе, свободные шорты цвета хаки до колен с множеством карманов, расстегнутая темно-бордовая жилетка на голое тело, православный золотой крест на кожаном шнурке запутался на груди в седых волосах; прямая трубка, дымясь, воинственно торчит изо рта. На ногах – древние потрепанные кожаные сандалии, словно только что снятые с убитого римского легионера. Голубые, неожиданно молодые на покрытом глубокими морщинами лице глаза сверкают. Охранник растерянно маячил позади, явно не зная, что ему предпринять – то ли хватать нахального деда за руки, то ли плюнуть и сделать вид, что все нормально – пусть себе идет куда надо, авось не набедокурит. Обычным зрителям попасть сюда, под трибуны, было сложно, – охрану строго инструктировали не пускать в перерывах между боями к танкистам фанатов – и в особенности фанаток! – ни под каким видом. То же относилось и к друзьям, если сами танкисты не выражали желания их видеть, и к родственникам. В том числе к близким.

– Эй! – крикнул Олег охраннику. – Все нормально, это ко мне!

Охранник кивнул, развернулся и потопал на свое место.

Олег поднялся с кресла и шагнул навстречу деду. Он был рад его видеть. Рад, что дед Иван пришел на трибуны, как и обещал. Рад, что он видел его победы. Рад, что сейчас, перед последним, самым трудным боем (некоторые танкисты суеверно избегали слова «последний», заменяя его, по примеру летчиков, на слово «крайний», но Олег суеверным не был) он спустился сюда к нему, чтобы повидаться и поддержать. И эта радость уже сама по себе смывала усталость и давала новые силы.

Дед и внук пожали друг другу руки. Олег предложил деду кресло, сам уселся на расшатанную табуретку.

– Я ненадолго, – сообщил Иван Андреевич. – Хотел только сказать, что ты классно дрался и все сделал правильно, молодец. Горжусь, что у меня такой внук.

– Спасибо, деда.