‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, но ты мне позвони, если что пойдет не так.

Артем, словно в воду глядел. Если по-русски, то он накаркал.

— Оль, тебе надо уехать, — обратилась к ней женщина в их последнюю встречу назвавшаяся теткой Лиры.

Ольга сначала не поняла ее и, перехватив сумку с сыном, направилась в дом, решив не принимать во внимание слова мало знакомой женщины, но буквально через несколько минут, если не секунд осознала, что ошиблась…

— Вы забрали его у меня! Верните! Верните! Верните!

Лира не узнала ее, а Ольге показалось, что подруга взбесилась. Она резво сбежала по лестнице (куда подевалась ее хромота и боли в спине?) и бросилась к ней, пытаясь забрать сверток с ребенком.

— Он мой! Отдай его мне! Ты украла его у меня!

Ее крики разбудили сладко спящего Макара, заставив расплакаться и заполнить своим плачем некогда уютный дом. К детскому реву, крикам и попыткам успокоить-вразумить больную присоединились просьбы Алины побыстрее покинуть ее дом. Ольга сделала бы это с большим удовольствием, но Лира скакала вокруг нее как коза. Потом раздался грохот, слетевшей с петель двери, топот ног, звон бьющейся посуды, опрокидываемой мебели, а также крики:

— Всем стоять!!! Не двигаться! Руки за голову!

Нельзя сказать, что они удивились. Тут скорее напрашивались другие слова, как раз в духе матершинника.

Макар замолчал. Лира и повязавшая ее тетка замерли. Алина Станиславовна грузно осела на низкий диван, а вот Ольга все-таки повернулась, узнав в приказах знакомые злые интонации.

Она оказалась права — припадочный с дороги и еще двое с такими же совершенно бешеными глазами, как у него вломились в гостиную, направив на воюющих, обескураженных, злых и несчастных женщин темные кружки пистолетов.

— Вы, что, вашу ж за ногу, творите? — прошипела она и добавила бы кое-что еще, но вовремя опомнилась.

Воспользовавшись тем, что все истерящие более-менее успокоились Ольга пошла к двери, наградив его напоследок, как она надеялась испепеляющим взглядом.

Но ему хватило бы и без нее.

Багдасарова быстро сообразила, что напридумывала себе эта «кошмарящая» голова — не больше не меньше то, что ее и Макара похитили, но сейчас, скорее всего, он чувствовал себя во сто крат хуже, оказавшись в куда более нелепой ситуации, чем Ольга. Мало того, что он устроил захват дома с бабами, так еще и подбил друзей на это действо. Они будут всю жизнь припоминать ему это, если ничего-нибудь похуже.

— Все хорошо, милый, — успокаивала она Макара, злясь на себя за собственную инициативу. — Все, правда-правда, хорошо!

Только тогда, когда она оказалась на заднем сидение собственной машины, пройдя мимо потерявших сознание охранников, Ольга поняла, что натворила, в какую ситуацию попала и, что хуже всего — что ей еще придется благодарить этого Кису.

— Сейчас поедем домой и придумаем что-нибудь другое, — говорила она Макару, слыша себя и понимая, что у нее не выходит бояться стандартным образом.

Вместо того, чтобы сидеть дома, бояться подойти к окну, трястись и плакать она вновь говорит сыну: мы что-нибудь придумаем!

— Тебе, что сказали делать?!

Взбешенный мужик оказался на сидение рядом, рявкнул так, что заставил смолкнуть хнычущего сына, посильнее закусив соску у бутылочки, а Ольгу дернуться и перебраться на другую сторону сидения, забыв о связанных с этим неудобствах.

— Дома сидеть и никуда не выходить! А что ты?!

Что до Оли… Она не привыкла к такому тону и даже больше — всей душой ненавидела его, натерпевшись этого «добра» в детстве.

— Не думаешь о себе, так подумай о ребенке! Улыбается она тут сидит!

Родители воспитывали ее иначе, а вот тетка решила, что с девочками надо быть строже, особенно с такими избалованными и своенравными, как Оля. Багдасарова выросла, много чего поняла, познала себя и решила быть подальше от той семьи, знаменитой фамилии и их методов воспитания, временами напоминающих ей дрессировку.

— Наверное, вы сейчас себя очень глупо чувствуете, — проговорила она, заставив себя улыбнуться, несмотря на ёкнувшее, упавшее куда-то в район живота сердце.

Улыбка вышла мстительной — Багдасарова чувствовала это, но Оля, как царевна из сказки, не была «с белой ручки не смахнешь, да за пояс не заткнешь!» и не позволяла ни мужу, никому бы то ни было другому запугивать себя и указывать что ей делать. Она и на отморозка, тягающего ее по кухне, нашла управу, применив к его башке доставшуюся ей со времен студенчества сковороду.

— Да пошла ты! — проговорил тот, бросив короткий взгляд на ее губы.

Хамло вышел из машины, но вопреки ожиданиям не стал хлопать дверью, а мягко закрыл ее. Что-то подсказывало Багдасаровой, что он не о ней беспокоился, но все же подняла трубку и набрала номер Вишневецкой-старшей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Алина Станиславовна, не надо вызывать полицию, — проговорила Ольга, не решившись оставлять притихшего Макара, как и выходить с ним наружу после всего случившегося. — Это мои друзья и произошло досадное недоразумение.

Ей пришлось рассказать взволнованной женщине краткую историю собственной жизни и понять, что скорее всего она больше никогда не увидится с Лиркой. Раньше Алину Станиславовну не устраивала Ольгина опекунша, лишенная миллионов знаменитых продюсеров-шоуменов, а теперь последний гвоздь в заколачиваемую дверь забьют сразу несколько молотков под названием «муж-банкрот», «бандиты» и то, что она увидела в гостиной.