И нашла. В той же фирме, где трудиласькурьером Галина. Рита не знает, каким образом Настя ухитрилась устроиться наслужбу. Когда соседка попыталась воздействовать на Настю, та заорала:

– Я сирота, на что жить?

– Как-нибудь выживем, – пообещалаЛарионова, – считай меня родной теткой.

– Еще чего! – ответила Настя.

В конце концов Рите удалось «сломать» девочку.Настя согласилась закончить одиннадцатилетку, но с небольшим условием.

– Мне аттестат не нужен, – заявилаНастя, – а ты его хочешь получить, вот и делай уроки. Утром я буду вклассе сидеть, а после обеда в фирме работать.

Пришлось Рите соглашаться, она ощущала винуперед рано умершей Галей и очень хотела сделать из Насти человека.

Никаких, впрочем, дурных опасений у Ларионовойне возникало. Девочка честно соблюдала соглашение: безропотно посещала занятия,а потом ехала на службу. Зарплату Настя отдавала Рите, себе оставляла совсемчуть-чуть. А проблема уроков разрешилась просто: хозяйка магазина, где работаетЛарионова, подарила продавщице свой старый ноутбук, и Рита скачивала доклады ирешения задач из Интернета. Ничто не предвещало беды, а потом появилась я, выяснилось,что Настя устроила тарарам на кладбище, затем у девочки случился эпилептическийприпадок…

Пока врачи пытались привести в сознание Настю,Рита учинила допрос бабе Лене и выяснила настораживающую подробность.Оказывается, девочке уже несколько раз делалось плохо – она теряла сознание,правда, ненадолго. Еще Настю тошнило, она надолго запиралась в туалете ивыходила бледная, с провалившимися глазами.

И о чем следовало подумать, выслушиваяописание симптомов?

– Вдруг она беременна? – спросилаРита у доктора, когда Настю привезли в институт Склифосовского.

– Есть подозрения? – обрадовалсяврач.

– А чего тут веселого? – нахмуриласьРита.

– Беременность говорит о хорошем женскомздоровье, – продолжил эскулап, – и от нее легко избавиться. Эпилепсиянамного хуже, уж поверьте. Для своего ребенка из этих двух зол я бы выбралпервое. Вы подождите.

Рита села в коридоре и скоро узнала, что Настяникогда не имела дела с мужчинами. Девочка действительно заболела, предстоялооблегчить ее состояние и одновременно установить диагноз.

Ларионовой разрешили подежурить у постели.Около пяти утра Настя прошептала:

– Рита, я умру.

– Глупости! – откликнулась женщина,обрадовавшись, что девочка пришла в себя. – Тебе легче, скоро домойпоедем.

– Я умру.

– Не пори чушь.

– Говорить тяжело…

– Вот и помолчи, – закивала Рита.

– Надо рассказать.

– Поправишься и поболтаем.

– Я умру!

– Нет, конечно, дети на тот свет неуходят.

– Не ври, – прошептала Настя. –Они меня все-таки отравили! Как маму!

Рита встала со стула.

– Пойду за врачом.

– Сядь!

– Тебе пора укол делать, – стревогой ответила Ларионова.

Настя неожиданно улыбнулась.

– Ты меня любишь?

– Как родную дочь, – призналасьРита. – В некоторой степени я и являюсь твоей матерью, ведь в свое времязапретила Галке думать об аборте.

– Кабы я не родилась, то и не умирать бымне сейчас… – тоскливо протянула Настя.

– Все, иду за врачом! – решительновстала Рита.

Настя попыталась сесть.

– Лежи, – испугалась Ларионова.

– Если выйдешь из палаты, –пригрозила Настя, – все капельницы выдерну!

Продавщица села на стул.

– Ой, горе мое, что еще придумала!

– Я умру. Только не спорь!

Рита пожала плечами.

– Может, сегодня, а вероятнее всегозавтра, – монотонно говорила Настя. – Но в живых мне не остаться.Слушай внимательно, тебе придется довести до конца.

– Что?

– Мое дело! Как считаешь, по какойпричине я работать пошла?

– Нам деньги нужны, – разумноответила женщина.

Настя закашлялась.

– Ага, – сумела она наконец выдавитьиз себя. – Только в фирме мало платили, гроши совсем. Мне мать КатиПриведенцевой предлагала у них квартиру убирать, с собаками гулять да картошкучистить, заработок в три раза больше. И чего, думаешь, я не согласилась?

– Не знаю, – удивилась Рита. –Ты мне про предложение Приведенцевой не рассказывала.

– Верно, – кивнула Настя. – Мнехотелось за маму отомстить.

Рита заморгала.

– Убили ее, – пояснила Настя. –Ты послушай, я теперь почти все знаю…

Не прошло и месяца после Галиного устройствана хорошо оплачиваемую работу, как у Норкиной вдруг появились странныесимптомы: начало скакать давление, потом по телу пошла сыпь, стало двоиться вглазах.

Галина стойко боролась с нездоровьем. Она нежаловалась никому, даже Рите, но Настя поняла, что маме плохо, и как-то разсказала:

– Бросай работу.

– А жить на что? – прокашляла Галя.

– Найдешь другую службу.

– С таким окладом и чаевыми? Никогда.

– Не в деньгах счастье, –по-старушечьи откликнулась девочка.

– Мы только-только из нищеты выползатьначали, пальто вот тебе купили… – не сдавалась Галя. – Просто в метрожарко, я куртку расстегиваю, а выйду наверх потная, ветерком охватит, и все!

Но Настя понимала – не в простуде дело. У мамыкакие-то сложности с желудком – то понос, то рвота, ей необходимо пойти кврачу, к хорошему, платному, а не к районному терапевту, безумной тетке,которая всем в истории болезни пишет «ОРВИ». Как будто о существовании на светедругих болезней врачиха и не предполагает.