узнает, что мы уже знакомы, — заметила княжна Васильева и снова улыбнулась.

Учитывая наши с Аней прежние отношения, её слова прозвучали очень двусмысленно, мне даже стало немного не по себе. Видимо, Анна Алексеевна это заметила, потому что она тут же сказала:

— Ты, Анечка, можешь идти, я думаю, мы решим вопрос с твоим экстернатом.

Аня поблагодарила ректора, со всеми попрощалась и покинула кабинет. Как только за ней захлопнулась дверь, Иван Иванович сказал:

— Вроде всё хорошо.

— Да, — подтвердила Анна Алексеевна. — Она не помнит ничего, что связано с Романом.

— А про Восточный она тоже забыла? — поинтересовался я.

— К сожалению, воспоминания о Польше Васильевы стирать отказались, — сказал Иван Иванович. — Если их стереть, у Ани просто выпадут два года из её жизни. Она забудет все свои навыки, приобретённые за это время. Этого Васильевы не хотят, и их можно понять.

— То есть, она помнит всё, что было в Восточном, но не помнит меня? — уточнил я.

— Да. Роберта Гроховски для неё больше не существует.

— А она не проболтается Денисовым про Восточный?

— Не должна. До свадьбы точно. А потом нам будет уже всё равно. Нам важно, чтобы до начала спецоперации никто не знал про эти центры. Но Аня вроде понимает, насколько это всё серьёзно, мы как раз сейчас с ней на эту тему и разговаривали. Обещала всё держать в тайне.

— Это хорошо, — сказал я. — И что обещала, и что про наши отношения забыла.

— Да, здесь можешь не переживать, но я всё равно не советую тебе идти на её свадьбу с Денисовым, — сказал Милютин.

— Я и не собираюсь, но Глеб меня уже пригласил. Теперь надо искать очень уважительную причину, чтобы не идти.

— Мы придумаем тебе уважительную причину, не волнуйся. Она будет правдоподобной и серьёзной.

— Да причину придумать-то несложно, я не за это волнуюсь.

— А за что?

— Глеб не просто меня пригласил, он хочет, чтобы я был у него на свадьбе свидетелем. Если я что-то придумаю в последний момент, то Глеб останется без свидетеля на свадьбе. Не хочется его так сильно подводить.

— Я тебя понял, — сказал Милютин. — Серьёзную причину надо придумать заранее. Но всё же давай мы этим займёмся после спецоперации. Имеет смысл решать проблемы по мере их поступления. Никто не знает, чем это всё закончится. Если начнётся полноценная война, то и Денисовым будет не до свадьбы. Но на эту тему мы с тобой поговорим в другом месте, не стоит отвлекать Анну Алексеевну. Если у тебя к ней нет вопросов, то можешь меня проводить до машины, по пути пообщаемся.

— У меня вопросов нет, — ответил я. — Я лишь хочу, пользуясь случаем, ещё раз выразить Анне Алексеевне благодарность за то, что она разрешила мне сдать экстерном все пропущенные сессии.

— Это не стоит благодарности, — ответила ректор. — Это моя работа — помогать студентам. Но мне сообщили, что ты передумал, переводиться на третий курс.

— Не тяну, — признался я. — Просто нет времени на полноценную подготовку. Если Вы разрешите, я мог бы попробовать в следующем учебном году перепрыгнуть через курс, чтобы догнать своих одногруппников, но летом точно не смогу.

— Доживём до следующего учебного года — посмотрим, — ответила Милютина. — Может, ты ещё решишь покинуть Кутузовку.

— С Вашего разрешения я продолжу учёбу в Кутузовской академии, — сказал я, посмотрел на Ивана Ивановича и уточнил: — Ну, по крайней мере, мне бы этого хотелось.

— Почему бы и нет, двери Кутузовки всегда для тебя открыты, — ответила Анна Алексеевна и, улыбнувшись, добавила: — При условии сдачи всех «хвостов», разумеется.

— У меня остался только один зачёт, но его я завтра утром сдам.

— Ну тогда ждём тебя осенью на втором курсе.

Я поблагодарил ректора, и мы с Иваном Ивановичем, попрощавшись, покинули кабинет. Когда мы вышли на улицу, Милютин спросил:

— Значит, с учёбой раскидался?

— Почти, — ответил я. — Завтра раскидаюсь.

— Что потом собираешься делать?

— Поеду к бабушке, готовиться к поездке в Польшу — тренироваться, повышать навыки.

— У неё есть для этого условия?

Я не захотел врать и честно сказал:

— Она обещала дать мне хорошего наставника — менталиста.

— Это хорошо. У тебя есть на подготовку три недели. Десятого июня ты должен быть в Новгороде. Двенадцатого отправишься в Смоленск, там поступишь в распоряжение Игоря Константиновича и уже от него узнаешь всё остальное.

— Я Вас понял, — ответил я. — Десятого буду в Новгороде.

— Если понадобишься раньше, мы тебе дадим знать. Телефон, надеюсь, не собираешься отключать?

— Ни в коем случае.

— Если позвонит Пётр из академии и скажет, что у тебя остался один несданный зачёт, сразу же выезжай в Новгород. По приезде звони мне.

Я пообещал Ивану Ивановичу, что не подведу его, после чего мы распрощались. Милютин сел в машину и уехал, а я отправился в общежитие, готовиться к зачёту — не хотелось его провалить и задержаться в Новгороде ещё на несколько дней.

На следующее утро уже в половине десятого зачёт по ботанике был сдан, и я мог считать себя фактически студентом второго курса. Я вызвал Кирилла, быстро заскочил в общежитие за вещами и поехал на вокзал. В одиннадцать десять вагон, в котором я сидел, тронулся, и скоростной поезд отправился в Санкт-Петербург.

Ещё накануне вечером я предупредил бабушку, что приеду, если сдам зачёт. После сдачи сразу же позвонил ей и подтвердил отъезд. Она сказала, что меня встретит Ристо. Ровно в час дня поезд прибыл на главный вокзал Петербурга. Ристо уже ждал меня на перроне. А ещё через два часа мы с ним подъезжали к имению княгини Белозерской.

Едва мы въехали в ворота, я увидел бабушку. Она стояла в длинном белом платье и кормила чем-то молодого оленя. Раньше я его не видел — может, он прятался, а может, недавно появился. Картина была просто идиллическая — как со старинной картины про мифических лесных эльфов.

Я вышел из машины и направился к бабушке. Она обняла меня и тут же спросила:

— Как доехал? Есть хочешь?

— Доехал хорошо, есть не хочу, спасибо! — ответил я.

— Тогда отнеси вещи в свою комнату и через