Это была откровенная ложь. Жанна молчала, ожидая, что будет дальше.

— Я хочу услышать умопомрачительный рассказ о бриллиантах. — Каролина хлопнула в ладоши. — Как же всё было на самом деле? Где знаменитое ожерелье Дюбарри?

Графиня сжала кулачки. Да эта особа, любившая больше жизни драгоценности, мужчин и сплетни, знала о ней почти всё! Следовало её в этом разубедить.

— Если вы читали мои мемуары, то обратили внимание на следующие детали, — Жанна поправила прядь, — я всего-навсего оказалась пешкой в чужой игре. Людовик XVI отказал своей жене в покупке ожерелья, поклонник Марии-Антуанетты кардинал де Роган решил преподнести ей этот бесценный подарок. Оба избрали меня своей наперсницей, доверяли тайны, слёзно просили устроить им свидание и присутствовать на нём, охраняя от чужих взоров. В беседке парка Версаля и произошла их встреча. Они договорились, что кардинал выкупит ожерелье и преподнесёт королеве, а она постепенно вернёт ему деньги, чтобы сказать мужу, мол, она сама договорилась с ювелирами и приобрела драгоценность. Но что-то пошло не так. Могу даже признаться что: Мария-Антуанетта пожалела деньги и ничего не вернула кардиналу. Через ювелиров Людовику стало известно о покупке ожерелья, и он устроил допрос своей жене. Разумеется, она поклялась, что никаких бриллиантов у неё нет. Людовику нужно было срочно замять этот скандал, и он выбрал меня в качестве — как говорят русские — козы отпущения. Выяснилось, что вместо королевы я специально отыскала другую, похожую на неё женщину, чтобы завладеть драгоценностью. Им удалось обвинить меня, потому что, в отличие от королевы и Рогана, у меня не было богатых покровителей. — Она промокнула глаза шёлковым платком. — Вот и вся история. Ожерелье осталось в королевской семье, а я оказалась в тюрьме. Если вы хотели увидеть бриллианты или то, что от них осталось, у вас это не получится. У бедной Жанны де Валуа ничего нет и никогда не было.

Она всхлипнула, очень натурально изобразив горе, и даже Анна была растрогана.

— Простите, я об этом не знала, — она взволнованно дышала. — Но почему королева и кардинал для своих целей избрали вас?

— Потому что Мария-Антуанетта называла меня своей подругой, — тихо сказала графиня. — Я — правнучка короля Генриха Валуа и часто приходила в Версаль, чтобы попросить аудиенции у Людовика XVI. Мне казалось, справедливый король, каким его считал народ, должен вернуть поместья, принадлежавшие моей семье. Но в этом дворце мне ничего не вернули, лишь оболгали и сломали мою жизнь!

Княгиня сделала знак служанке, и та налила графине бокал вина.

— Выпейте и успокойтесь, — произнесла хозяйка дома. — Это хорошо, что вы мне всё рассказали. Такая особа должна жить в моём доме, а не во флигеле. С сегодняшнего дня вы переселитесь здесь.

Жанна покачала головой.

— Нет, дорогая княгиня. Я не люблю компанию и светские беседы. За многие годы одиночество стало моей второй натурой. Флигель как раз подходит для такой женщины, как я. Но если вам захочется побыть в моём обществе, вам стоит только приказать. Я тотчас явлюсь в вашу гостиную. — Она залпом выпила вино.

Каролина пожирала её глазами, и у Жанны возникло нехорошее предчувствие. Вполне вероятно, благодаря этой аферистке у неё будут проблемы. Судя по тяжёлому взгляду больших голубых глаз, мадам Собаньская не верила ни единому её слову. А это значит, придётся быть начеку. Жанна приложила руку к груди.

— Воспоминания вызвали боль в моём сердце, — сказала она. — Если вы не возражаете, я пойду к себе.

— Да, да, конечно, идите, — мягко, в несвойственном ей тоне, ответила Голицына. Графиня, покачиваясь, вышла из гостиной и огляделась по сторонам. Прихожая словно вымерла, слуги, вероятно, занимались своими делами на кухне. Это было ей на руку. Она встала возле закрытой двери в гостиную. До неё доносились звонкие голоса женщин.

— И ты ей поверила? — усмехнулась Каролина. — Вся её напыщенная речь — ложь от первого до последнего слова. Бриллианты у неё!

— Даже если так, — вставила княгиня, — какое нам до этого дело? Пусть живёт здесь сколько ей заблагорассудится. Она мне не мешает.

— Если она скрывает, что камни у неё, — полька говорила всё более и более разгорячённо, — то ничего не произойдёт, если в один прекрасный день она не найдёт их у себя. У вас много слуг. Мало ли кто мог заглянуть в её флигелёк и покопаться в вещах гостьи? Эта аферистка и не подумает жаловаться. А мы с вами обогатимся на несколько сот тысяч!

— Ты в своём уме, дорогая? — грозно бросила княгиня. — И думать об этом забудь! Разве я даю тебе мало денег? Кстати, за последние подарки ты ещё не доказала мне свою любовь.

— Но… — попыталась заметить Каролина. Анна встала.

— Никаких «но».

Послышался какой-то шум, шорох платьев и тяжёлые вздохи. Жанна не смогла сдержать любопытство и чуть приоткрыла дверь. То, что она увидела, повергло её в шок. Княгиня раздевала Собаньскую, целуя белоснежные плечи, щёки, губы, а та, изгибаясь, дышала словно в экстазе. Теперь Жанне стало понятно, почему Анна отселила её во флигель. Эта женщина не любила мужчин, предпочитая женскую любовь. Графине стало противно, к горлу подступила тошнота, и она, зажав рот обеими руками, бросилась к себе. Её стошнило прямо у масличного дерева, и она, утёршись какими-то большими глянцевыми листьями, побежала дальше. В тот день Жанна приняла решение: покидать флигель только тогда, когда все гости Голицыной соберутся вместе. Она не сомневалась, что Каролина предпримет попытку завладеть драгоценностями.

Прожив месяц у княгини Голицыной, Жанна оставалась верной принятому решению. Она не выходила на улицу, ссылаясь на нездоровье, когда Анна предлагала ей прокатиться вдвоём, но если все были в сборе, она составляла им компанию. За месяц Жанна лучше узнала Голицыну. Это была самая настоящая русская барыня, поровшая собственноручно на конюшне своих крепостных. Она никого и ничего не боялась, держала в страхе не только своих подданных, но и весь посёлок, однако в округе не нашлось ни одного татарина, которого бы Анна обратила в православие. Несмотря на страх, внушаемый этой женщиной, к ней нельзя было не чувствовать уважения. Её честность, принципиальность и бескомпромиссность славились по всему Крыму. Жанне иногда казалось, что она нашла родственную душу, но ближе сойтись с княгиней мешала Каролина Собаньская. А вскоре приехала и дочь несчастной баронессы Крюденер, умершей в Карасубазаре и похороненной в склепе Шиц вместе с генералом.

Несмотря на пережитое горе, Жюльетта оставалась такой же прекрасной, и цвет её лица по-прежнему напоминал чайную розу. Франц Беркгейм не отходил от супруги ни на шаг. Княгиня поселила его во втором флигеле, и Жанна, узнав об этом, была поражена. Неужели княгиня оказывала внимание Жюльетте только потому, что тоже любила её той греховной любовью, о которой стараются не говорить? Позже ей предоставилась возможность убедиться в этом. Анна часто запиралась в своей спальне то с одной, то с другой гостьей, и никто, кроме слуг, носивших туда фрукты и вино, не допускался в сию обитель. Графиня смотрела на здорового, красивого белокурого мужчину, Франца Беркгейма, и удивлялась, почему он позволяет жене быть наложницей этой русской барыни. Неужели из-за имения, наследницей которого она пообещала сделать его супругу? Ответ напрашивался сам собой. Молодые особы имели большое влияние на княгиню, и Жанна не сомневалась: захоти они, чтобы Анна немедленно избавилась от де Валуа, Голицына сделала бы это не задумываясь.