И вот однажды на территорию института пригнали 10 грузовиков и через переводчика приказали всех больных собрать за два часа и перевезти машинами в Полтаву. Прямо сейчас. «Да, прямо вот так вот в больничном белье пусть эти психи в машины и грузятся». Машины уезжали и возвращались слишком быстро. К тому же ехали они в противоположном от Полтавы направлении. Игнатов заподозрил неладное, попытался объясниться. Нес нелепицу, которая, как ему казалось, может смягчить фашистов. Говорил, что он, конечно, слышал о необходимости уничтожения «психически неполноценных лиц ради чистоты будущей нации», но ведь среди больных были и неврологические! И один сотрудник института, лежавший с пневмонией, тоже был погружен в эти злополучные грузовики! И два доктора, которым совесть не позволила оставить больных в тяжелых условиях пути, тоже сели в машины! Александр Алексеевич кричал все это, метался, но переводчик даже не стал переводить, ограничившись жестким «приказ очистить территорию». Позже выяснилось, что все вывезенные в грузовиках были немедленно расстреляны.

— Хм… — посреди общего тягостного молчания вставил Морской. — Пожалуй, эта история — отличный материал для обличительного процесса против зверств фашистской нечисти. Отдам ее Толстому.

— Да погоди ты со своей работой! — одернула Двойра. — А ты, доченька? Ты-то тут при чем?

— Дело в том, что Александр Алексеевич тогда сумел спасти трех больных, — быстро прошептала Лариса. — Когда понял уже, что происходит, и смекнул, что количество вывезенных будет несколько больше, чем количество числящихся по бумагам больных, он наказал Тосе спрятать в подсобке хоть кого-нибудь. Она успела спасти только троих. Тех, что оказались рядом и при этом могли передвигаться и были в сознании. Ночью их перепрятали в катакомбы.

— Куда? — удивился Морской.

— Ну ты же сам писал когда-то про подземный лабиринт под Сабуровой дачей. В нем еще до революции товарищ Артем скрывался от царизма. Помнишь? Так вот, этот лабиринт еще этим летом, пока его бомбежкой не уничтожило окончательно, был вполне пригоден к использованию. Правда, за территорию Сабурки через него теперь не выбраться — там сплошные завалы. Зато как раз благодаря завалам образовались то тут, то там пещеры. В нашем распоряжении были две небольшие комнатки и, если можно так сказать, предбанник. У одного из входов в катакомбы — того, что у реки. Давным-давно какие-то хозяйственные люди — Игнатов и сам не знает, кто и когда — Соорудили там что-то вроде склада. Снаружи — вроде бы обычный вход в погреб, а как спустишься — прям настоящие просторы. На момент начала войны никто этими комнатушками не пользовался, а ключ был в распоряжении больницы. Вот туда Тося с Игнатовым и переправили спасенных. И заботились о них все время до прихода наших. Вернее, — тут Лариса немного запуталась, — на самом деле Света с Тосей о них заботились. Но Александр Алексеевич тоже помогал как мог. Жаль, показать вам наше убежище уже не получится. В последние бои дальней части Сабурки досталось крепко. Там сейчас сплошные развалины. Света, когда последняя бомбежка началась, как чувствовала, чем дело кончится: плюнула на все риски и вывела наших пленников в подвал ближайшего корпуса. Там вся больница тогда пряталась. Туда к ним наши и заглянули, когда Сабурку освободили. Вот радости было!

— Выходит, Тося встретила Свету на базаре и затянула в это опасное предприятие? — по-своему переиначила смысл сказанного дочерью Двойра.

— Света не возражала, — с гордостью произнесла имя своей любимицы Лариса. Светлану дочь Морского обожала с детства и хотя раньше считала ее лишь подругой родителей, сейчас, судя по всему, относила также к числу своих личных друзей. — Вы же ее знаете! Если где-то безвыходная ситуация, она всегда рядом и ка-а-ак начнет помогать. А положение у наших троих пациентов действительно было ужасное. Во-первых, все они были больны и требовали ухода, во-вторых, для них нужно было воровать еду, в-третьих, никому нельзя было рассказывать о них, потому что времена были неспокойные, по малейшему подозрению все причастные могли быть расстреляны. А Игнатов как раз тогда был вынужден переехать. Фашисты предложили всем сотрудникам уничтоженной больницы перейти на работу в немецкий лазарет уборщиками и санитарами, но врачи, конечно, отказались. Тося постоянно рисковала жизнью, а Игнатов мог появляться на территории Сабурки только тайно. И вот тогда помогать им вызвалась Света. Со стороны все выглядело отлично — не придерешься. Лазарет обеспечил Светину семью комнатой, жалованием и пайком, а она — честно трудилась. Никто не знал, что на самом деле Света пошла работать на Сабурку, во-первых, чтобы спасать больничную библиотеку, а во-вторых, чтобы вместе с Тосей заботиться о пленниках.

— Пленниках?

— Это мы так шутили, — объяснила Лариса. — Как бы пациенты, но ведь по сути — пленники. Отпустить их на волю нельзя, позаботиться о себе сами — не смогут. Караул да и только.

— У пленников вызывало недовольство ваше с ни-ми обращение? Сами они при этом не считали ли вас и без всяких шуток надзирателями? — насторожился Морской.

— Нет, что ты! — Лариса попыталась привстать и протестующе замотать руками, но тут же опустилась обратно. Ранение по-прежнему давало о себе знать. — Мы с ними очень подружились. Даже фото на память недавно сделали. Специально на площадь Тевелева ходили. Даже Тося с нами пошла, хотя обычно не любит выходить за территорию Сабурки. Вы же слышали, Харпромторг уже открыл там первое фотоателье. Наши пленники правда очень хорошие! Сейчас, кстати, все четверо по-прежнему живут на территории Сабурки. Только уже в нормальных условиях. Впрочем, и во время заточения условия прямо такими уж совсем ужасными не были. Через месяц после прихода Светы, уже в феврале 41-го, фашисты позволили Александру Алексеевичу вернуться и открыть на территории Сабурки небольшую психиатрическую клинику для гражданского населения. Тогда всем стало легче. И с едой для пленников, и с медицинским уходом. Между прочим, даже когда наши в первый раз взяли Харьков, пленники не спешили разбегаться. А куда им идти? Хорошо, что за общим бардаком и из-за нехватки койко-мест, у него ведь эвакогоспиталь сразу открылся, Александр Алексеевич не успел перевести наших пленников в нормальные палаты — вторые немцы уж больно придирчивые были, непременно бы стали проверять, откуда взялись эти странные пациенты.

— Во-первых, — не выдержала Двойра, — объясни, почему ты сначала говорила о трех пациентах, а теперь их уже стало четверо. Они там размножались у вас, что ли? Во-вторых, ты так и не сказала, какое отношение к этому всему имеешь лично ты.

— Самое прямое, — снова улыбнулась Лариса. — Я будущий медик, имею опыт работы санитаркой, и Света мне доверяет. В эвакуацию-то я уезжала, будучи