Ну почему она не смолчала? Почему не сделала вид, что ничего не случилось? Теперь она была бы замужем и, кто знает, смогла бы отучить мужа греться в чужих постелях.

Она металась почти каждую ночь, страдая и коря себя за поспешность и неосмотрительность. Но только до той поры, пока с востока не показывалось яркое, разгоняющее ночные химеры солнце. Тогда она понимала, что все сделала совершенно правильно, и снова становилась уравновешенной и рациональной Кристиной Адамс. Все утро, целый день, весь вечер она совершенно не думала об обманувшем ее человеке. Но не ночью. В темноте ей снова отчаянно хотелось прижаться к его крепкому торсу и чувствовать себя в его опытных руках расплавленным воском. И никакие мысли о чести, гордости и достоинстве не помогали.

Но у нее имелось очень действенное лекарство. Котла пустые сожаления доводили ее до отупения, она доставала свой старый телефон, спрятанный на самом дне ее шифоньера, и чуть дрогнувшей рукой включала диктофонную запись. И, едва звучала первая фраза Колетт: «Ты не собираешься отменять помолвку, Арман?» — как Кристи приходила в себя и, не слушая дальше, выключала запись. Сожаление, также как и тоскливое ожидание, тут же проходили, оставляя после себя горечь и боль. И она снова несколько дней не думала об Армане. Но потом все начиналось сначала.

Так прошел почти год. Кристи подумывала о том, чтобы снять квартиру, чтобы дать возможность Мэри наладить свою семейную жизнь, тем более что мистер Чарлз Синклер весьма активно демонстрировал той свое искреннее расположение, но кузина была решительно против переезда сестры.

— Зачем тебе снимать квартиру? Чем тебе не нравится у нас? Скажи прямо — тебе надоело готовить, и мы будем заказывать ужины в ресторане.

Кристи не надоело готовить, к тому же ресторанную пишу она не любила, поэтому, уступая давлению Мэри, все откладывала и откладывала переезд, прекрасно при этом понимая, что кузина ею просто манипулирует.

Перед очередным Рождеством ей было особенно плоховато. Ровно год назад она услышала разговор Армана со своей любовницей. Это воспоминание так терзало душу, что она даже днем не смогла вести себя как ни в чем не бывало.

Мэри заметила это и пыталась развлечь, рассказывая какую-то ерунду. Кристи охотно смеялась, делая вид, что ей и в самом деле смешно. Но едва она оказалась одна, в своей комнате, и надобность в притворстве отпала, как ее лицо жалко сморщилось и сдерживать подступившие к глазам слезы больше не было сил.

Сев в кресло и прикрыв веки, она разрешила мыслям вернуться в прошлое. Не вспоминать только несчастный момент, когда все рухнуло. Нужно просто пережить все заново, и, возможно, сизый плаксивый туман, заволокший ее сознание, рассеется и она сможет вновь реально смотреть на вещи и радоваться жизни.

Она вспомнила все — от первой встречи в коридоре «Энтерпрайз глобал» до их последней ночи, разрешив себе вспомнить все те слова, что ей говорил Арман, и все те ласки, что он ей дарил.

И когда прозвучал настойчивый звонок, Кристи, охваченная пеленой воспоминаний, без всякой задней мысли открыла дверь и остолбенела, не в состоянии разделить сон и явь.

За дверями, будто вызванный ее настойчивыми о нем мыслями, стоял Арман. Она нелепо потрясла головой, пытаясь отогнать наваждение. Оно не исчезло, и Кристи попыталась захлопнуть дверь. Но, зная Армана, могла бы сразу предположить, что он этого не допустит. И в самом деле, быстро поставив ноги в притвор двери, он с нервной ухмылкой отодвинул хозяйку от входа и прошел внутрь.

Захлопнув дверь, подпер ее спиной и принялся пожирать Кристи глазами. Ей стало неловко под его взыскательным взглядом, и она пожалела, что не оделась понадежнее. Плотно обтягивающие ноги легинсы и свободная блуза до середины бедра вряд ли могли называться строгой одеждой.

Поймав себя на нервном дерганье, она отдала себе сердитый приказ: успокоиться и вести себя как обычно. Этого не получилось. В присутствии Армана она всегда остро чувствовала себя женщиной, и эта неожиданная встреча исключением не стала.

Почувствовав ее смятение, он чуть заметно усмехнулся. Если дело пойдет так и дальше, то уже сегодняшним вечером она будет спать с ним в его доме в Нью-Йорке! Стараясь не показать ей своего неимоверного желания, он сказал:

— Ты похудела.

Эта фраза показалась ей странной.

— Ну и что?

— Мне больше нравилось, когда ты была покруглее.

Эта фраза, сказанная с привычной снисходительностью, заставила Кристи вспомнить, что она давно уже не та застенчивая глупышка, снимавшая дырявые чулки в коридоре «Энтерпрайз глобал».

— Мне неинтересны твои желания, Арман. И вообще, зачем ты здесь?

Серые проницательные глаза скользнули по ней, чуть помедлив на груди, и Кристи с ужасом почувствовала, как поднимаются соски в ответ на этот невысказанный, но тем не менее мощный сексуальный призыв.

Чтобы прекратить это вызывающее разглядывание, она резко повернулась и пошла в свою комнату, не слишком дружелюбно пригласив:

— Проходи, раз уж ты здесь!

Села на диван и взмахом руки указала ему на кресло напротив. Пройдя в ее комнату, Арман пренебрежительно поморщился. И это убожество она предпочла жизни в нормальных условиях! Что же такое ей наговорили о нем? Ведь ни один разумный человек не совершил бы того, что выкинула она, отказавшись от брака с ним, от обеспеченной и независимой жизни. Неужели ей нравится каждый день ходить на службу, получая за изнурительную работу сущие гроши?

Это было непонятно, но он постарался об этом не думать. Сейчас не время. Хотя ему отчаянно хотелось посадить ее на колени, прильнуть губами к ее нежному рту и забыться.

Заметив его помутневшие глаза, Кристи сердито сказала:

— И не надейся! Ничего подобного больше не будет!

Он постарался выглядеть удивленным.

— Чего не будет?

Ничуть не поверив его нарочитой невинности, Кристи тихо, но уверенно уточнила:

— Ты и сам это прекрасно знаешь. Так зачем ты здесь?

На его взгляд, вопрос был совершенно излишним и бессмысленным. Но, прекрасно понимая, что в этой игре козыри далеко не в его руках, решил быть правдивым.

— Ты сбежала, ничего мне не объяснив. Неужели я не заслужил даже обычного человеческого «прости»? Неужели нужно было уходить так — без прощального разговора? Разве я тебе так уж противен?

Реакция Кристи его поразила. Она сжала кулаки, покраснела и с ненавистью посмотрела на него.

— Конечно, противен! Если бы это были Средние века, тебя стоило бы сжечь на костре! Публично! Чтобы другим неповадно было!

По мнению Армана, подобный приговор был явно чрезмерным, но его возбудил сам вид разгневанной Кристи. Горящие глаза, яркий румянец на щеках и высоко вздымавшаяся грудь так напомнили ему счастливые дни их помолвки, что он вынужден был отвести взгляд и посмотреть в окно, чтобы совладать с взбунтовавшимся телом.