сама оказалась регентшей, когда ее муж умер, не оставив наследника. Несмотря на заявления местного британского представителя о том, что молодая вдова вполне способна управлять государством, Джханси был аннексирован согласно доктрине выморочности. Когда разразился мятеж, рани выразила надежду, что мятежники попадут прямиком в ад. Но в начале 1858 года, когда к Джханси подошли британские подкрепления из Бомбея, она решила связать свою судьбу с протеже Нана Сахиба, Татья Топе (1814–1859). Британцы осадили Джханси, и Бай сражалась во главе сопротивления, защищая город, но затем переоделась для маскировки и сбежала, как гласит легенда, перемахнув на коне через бастион. В июне 1858 года она вместе с Топе сумела захватить Гвалиор, хотя его крепость считалась неприступной. Но Лакшми удерживала крепость только три недели, затем погибла под шквалом британских пуль. Падение Гвалиора ознаменовало конец основной фазы восстания.

Если бы мятежники могли объединить силы и взять Пенджаб и Декан, они могли победить и выгнать британцев с индийской земли. Но вместо этого восстание превратилось в мозаику разрозненных волнений. Оно продолжалось до 8 июля 1859 года, когда Каннинг смог наконец объявить, что мир восстановлен.

Репрессии британцев были жестокими. Повесткой дня сделалось возмездие. Стали нормой массовые казни, когда мятежников привязывали к жерлам пушек и разносили в клочья. Иных заставляли вылизывать кровь с пола, где были убиты европейцы. Перед тем как повесить обреченных, им в глотку заталкивали куски говядины или свинины, в зависимости от табу их религии. Бахадур-шаха судили по делу о мятеже, затем перевезли его в Рангун. Ни бумаги, ни письменных принадлежностей ему не полагалось, и свои стихи он записывал углем на стенах дома, где был заточен. Умер он в 1862 году от паралича гортани. Его похоронили в безымянной могиле, в поселении возле пагоды Шведагон.

Лакшми Бай, рани Джханси, с клинком наголо отчаянно направляет своего коня сквозь вражеский строй и так становится культовой фигурой освободительного движения

Аномалия становится анахронизмом

Мятеж еще не закончился, а британский парламент уже учредил комиссию для расследования его причин. Ее прозвали комиссией Пиля [28], она рекомендовала значительное увеличение численности европейских войск и уменьшение количества солдат, набранных из местного населения. В Бенгалии, где восстание и зародилось, было установле

но соотношение: один британский солдат на двух индийских сипаев, а в округах Бомбей и Мадрас – один к трем. Набор солдат рекомендовалось проводить в регионах либо нейтральных, либо поддержавших британцев. Чтобы в будущем исключить возможность образования сипаями единого фронта, комиссия рекомендовала, чтобы местные полки набирались из представителей разных народностей и каст. Губернатор Бомбея Маунтстюарт Эльфинстон среди прочих продавливал эти реформы, заявляя: «Разделяй и властвуй – этот девиз древних римлян должен стать и нашим тоже!» Дальнейшая политика Британии показала более широкое применение этого принципа, сталкивая индусов с мусульманами, что и привело в 1947 году к разделению субконтинента.

Во многих смыслах события 1857 года были сильно запоздалой возможностью выступить против Ост-Индской компании. Как указывает британский историк Персиваль Спир, компанией «так управляли, что она не могла учесть общественного мнения индийцев, была инертной и реакционной. И восстание стало удобным поводом уничтожить эту административную аномалию, которая стала анахронизмом». В самой Британии также нарастало общественное беспокойство по поводу роли ОИК в торговле товарами, приведшей к мятежу. Результатом стал полный пересмотр процедур управления Индией. Прошедший в 1858 году парламентские чтения «Закон об управлении Индией» передавал власть от Ост-Индской компании в пользу короны. В 1874 году компания закрылась, «обесславленная и неоцененная, но, наверное, всё же оплаканная, пусть и не всеми». В 2010 году она вновь заработала в Лондоне как марка пищевых продуктов люксового сегмента.

Британский мир

1 ноября 1858 года королева Виктория выпустила прокламацию, которая отчасти была заявлением, как следует управлять Индией, а отчасти требованием провести ряд превентивных мер для обеспечения того, чтобы британскому владычеству в Индии более ничто не угрожало. Выпущенная на множестве языков во всех крупных городах Индии, эта прокламация утверждала: «Наша сила в их благополучии, наша безопасность – в их умиротворенности». Британским чиновникам предписали воздержаться от вмешательства в индийские верования и обряды, какими бы «отвратительными» и «первобытными» они ни были. Виктория также отрекалась от всякого «желания навязать Наши убеждения кому-либо из Наших подданных». Аргументы англицистов, так рьяно выдвигавшиеся полувеком ранее Маколеем и прочими, были успешно отвергнуты.

Доктрина выморочных владений вскоре тоже отправилась на свалку истории. Британцы «не желают расширения сегодняшних Наших владений», как заявила королева Виктория. Вместо того чтобы ликвидировать княжества, была дана директива превратить их правителей в союзников. Около 560 княжеств номинально оставались независимыми, но управление ими постепенно прибиралось к рукам британских резидентов и политических агентов. Внешние отношения и вопросы обороны переходили в ведение британской короны.

Землевладельцы, такие же как в Авадхе, земли которых были конфискованы до 1857 года, теперь могли вернуть свои владения на неограниченный срок. Они создавали местные магистраты и входили в структуру власти с титулами раджей или раев. Теперь дела Индии рассматривались на уровне министерства, с руководством в Лондоне. Генерал-губернаторы сделались вице-королями. Пользуясь абсолютной властью и управляя шестой частью населения мира, они получали высокие почести, а также 25 000 фунтов ежегодно – самое высокое для должностного лица жалованье в Британии.

Наконец, Виктория заявила, что индийцы имеют право участвовать в управлении своей страной, занимая должности в Индийской гражданской службе, насколько им позволяют образование, способности и идейность. Последний критерий оценивался скорее по духу, нежели на практике. Собеседования проводились на английском языке, на уровне, которому могли соответствовать немногие индийцы. Еще меньшему числу претендентов была по карману поездка в Лондон, чтобы присутствовать на этих экзаменах. К 1870 году на гражданскую службу приняли всего одного индийца.

Пережитком 1857 года стало растущее чувство расового превосходства среди британцев в Индии. Поставили памятники британцам, погибшим во время мятежа в Дели, Канпуре и Лакхнау, вот только, как сетовал потом Неру, никто не ставил памятников погибшим индийцам.

К 1901 году в Индии насчитывалось почти 170 000 европейцев, и около 90 % из них были британцами. Примерно половину от этого количества составляли военные и их семьи. Остальные работали на железной дороге, держали плантации чая и кофе, торговали или сидели в конторах текстильных фабрик и прочих предприятий. Центром общественной жизни стали клубы, своего рода оплоты против местного общества. Танцы и театральные постановки, бридж и пикники у дома, теннисные турниры и поло были характерными приметами времени. Будучи домами вне дома, клубы располагали садами, заполненными розами и петуниями, едва выживавшими в тропической жаре. «Меню было традиционным: суп-жюльен с мелким консервированным горошком, домашний (якобы) хлеб, костлявая рыба, похожая на камбалу, еще консервированный горошек с отбивными котлетами, бисквиты, жареные сардины», – если процитировать «Путешествие в Индию» Э. М. Форстера [29]. Индийцам доступа в клубы не давалось, за исключением масонских ложей.

Еще одной причиной отрыва индийцев от общественной жизни были их расовые и кастовые ограничения. Здесь исключение составляла, наверное, только домашняя прислуга, которая выполняла всю черную работу. Многие европейские дамы находили Индию тоскливой и раздражающей страной. Другие же, как писательница и путешественница Фэнни Паркс, считала удовольствием «побродяжничать по Индии», составляя яркие описания этой страны и ее жителей. Но Паркс была скорее исключением, чем правилом. Сын королевы Виктории, герцог Виндзорский, будущий Эдуард VIII (1841–1910), был потрясен грубостью и дурными манерами многих британцев, встреченных им во время поездки в Индию в 1875–1876 годах. Его буквально оскорбляло их отношение к индийцам, «многие из которых вели свое происхождение от великих народов, будто к “неграм”». Количество индийцев на гражданской службе никогда не превышало 6 %. Кругом царил неприкрытый расизм, так что нетрудно понять почему.

В 1876 году королева заявила британскому парламенту: «Мои индийские подданные счастливы находиться под Моей властью и верны Моему трону». По совету своего премьер-министра в Индии Бенджамина Дизраэли она приняла титул