Я искоса посмотрела на подругу, которая внезапно показалась мне такой же чужой, как и Саутсайд, и почувствовала, как последние ниточки нашей близости натягиваются и с треском разрываются.

– Милый, ты обязательно должен приехать домой на День Благодарения.

Голос матери, как всегда, был ровный и безэмоциональный. Не припомню, чтобы хоть раз слышал, как он поднимается выше, чем на одну октаву. Я забросил спортивную сумку в багажник Рендж Ровера и захлопнул дверцу.

– Зачем? – фыркнул я. – Это семейный праздник, а у меня нет семьи.

– Что ты такое говоришь, Дэйв? – спокойно спросила она. – Мы с отцом будем рады с тобой повидаться. Я так соскучилась по тебе, мой мальчик.

– Серьезно? – горько усмехнулся я, сжимая в руке мобильник. – На скольких моих играх в этом сезоне ты побывала? А в прошлом? Я как последний болван продолжаю слать тебе билеты на каждую игру, но ты, видимо, слишком занята, прислуживая своему распрекрасному мужу, чтобы ими воспользоваться.

– Дэйв, ты же знаешь, как Ричард к этому относится. Зачем лишний раз злить твоего отца? Он так устает на работе…

Я сегодня загнал две шайбы в ворота Филадельфии, благодаря которым наша команда победила, и сейчас чувствовал себя так, словно мои мышцы пропустили через блендер, а моя мать рассказывает мне, как тяжело отцу протирать задницей кожаное кресло.

Серьезно, блять?!

– Ты приедешь?

– Нет.

– Дэйв… – мама тяжело вздохнула. – Мы так редко видимся. Прошу тебя, приезжай. Хотя бы на денек, милый.

Я повернул голову на гулкий звук шагов, прокатившийся эхом по бетонным стенам подземной парковки, и увидел Микки, ее страшненькую подружку, Эша и Вайдмана. Они направлялись в мою сторону. Ну или в сторону своих тачек, между которыми стоял мой Рендж Ровер.

Куртка Микаэлы была борзо распахнута, демонстрируя гребаную джерси Вайдмана, в которой она притащилась на игру. Когда я увидел на ней эту половую тряпку, адреналин в крови поднялся настолько, что моей скорости на льду позавидовала бы скаковая лошадь.

Я уже говорил, что эта воинственная девчонка – мой чертов допинг?

И это лишь одна из миллиарда причин, по которым я хотел ее.

Соберись, одержимый мудак.

Выносливость. Воля. Контроль.

Красная линия.

– Мне нужно идти, – рявкнул я в трубку.

– Сынок…

– Я подумаю.

Прервав вызов, я распахнул дверцу кроссовера и швырнул телефон на соседнее сиденье.

– Дэйв? – послышался за спиной голос Эша. – Чехов собирает всех в клубе праздновать победу, ты с нами?

Я развернулся и хотел было уже выдать привычный нет-идите-на-хер-ответ, как взгляд зацепился за длинные щупальца Вайдмана, которые обвивали талию Микки.

Выносливость. Воля. Контроль…

Глубокий вдох.

Выдох.

– Разумеется.

Назовите меня эгоистичным, слепым болваном, но я не видел в ее глазах какой-то большой любви к этому недоумку.

Интерес? Возможно. Страсть? Вряд ли.

– Ты круто играл, Дэйв! – воскликнула подружка Микки.

– Аха, – отмахнулся я, усаживаясь в машину.

Микки села в Феррари Вайдмана, а вторая девчонка – в черную Теслу Вегаса, и мы одновременно покинули парковку.

В клубе мы расположились в vip-секции на втором этаже. На широком балконе, с которого был виден танцпол, где сотни разгоряченных тел энергично двигались под вибрации агрессивного хип-хопа. Интерьер заведения был довольно вульгарным, как по мне, слишком много блестящей кожи, неона и светодиодных лент, но обслуживали нас здесь всегда на высшем уровне.

Владелец клуба – старый приятель защитника Орланов – Йена, поэтому к нашему приезду здесь усилили охрану, а жесточайший фейс-контроль не позволил попасть внутрь никому, кто мог бы испортить нам отдых.

За большим столом, который собрали из десятка маленьких, сидело по меньшей мере пол сотни человек. Мы впятером приехали последними, поэтому нам достались места в самой заднице, возле выхода на лестницу.

Тем лучше.

Мне уже не терпелось поскорее свалить отсюда. Возможно, даже прихвачу с собой какую-нибудь горяченькую официантку. С некоторыми из них я уже имел дело раньше. У этих цыпочек рты, как турбо-пылесосы. Наверняка здесь принимают на работу только с определенным пикантным пунктиком в резюме.

Едва моя задница коснулась кожаного дивана, как Чехов заорал:

– За долбанного Каллахана!

Он вскинул бокал с каким-то разноцветным пойлом, и через секунду к нему присоединились остальные.

– За Каллахана!

Я закатил глаза, откупоривая бутылку «Короны», и сделал несколько ленивых глотков.

– Эх, еще бы чуть-чуть и Дэйв совершил бы Хет-трик29, – с досадой в голосе сказал наш голкипер Ривз.

– Чуть-чуть не считается, – ухмыльнулся недоносок с оленьими глазами.

Если бы не Микки, которая сидела между нами, вероятнее всего, болтливая головешка этого говноеда уже бы весело каталась по столу. Видит бог, мое железное терпение уже начинает ржаветь.

Слава небесам, Микки уже стащила с себя джерси, и сейчас на ней была красная блузка с порочным вырезом и узкие джинсы с высокой посадкой, которые подчеркивали ее стройные изумительные ножки. Я смотрел на свое любимое запретное яблочко и представлял, как впиваюсь в эти пухлые сочные губы.

Дерьмо.

Спустя полтора часа все уже были навеселе. Парни отобрали на танцполе самых привлекательных милашек и провели их к нам, на второй этаж. Многие разбрелись по vip-кабинкам снимать напряжение, некоторые засовывали языки друг другу в глотки прямо за столом, а нескольким Орланам даже хватило сил и энергии отправиться танцевать.

Алкоголь немного расслабил меня, но тело все равно продолжало гудеть, как большой чугунный колокол. Хоккейные зайки постоянно пытались привлечь мое внимание, но оно было полностью сосредоточено на Микки, которая вопреки всем попыткам Вайдмана, держала с ним дистанцию. Клянусь, каждый раз, когда его лапы касались ее нежной кожи, мне хотелось вырвать их под корень.

Выносливость. Воля. Контроль.

Микки на своей стороне поля, я – на своей.

То, что я едва не трахнул ее сегодня на кухне – не в счет.

Я дал слабину.

Снова.

Мой мозг и член не всегда поют дуэтом.

А сердце… О присутствии этого органа в моем теле я вообще узнал лишь недавно. Когда впервые почувствовал в нем ноющую боль. Дерьмовое ощущение. Хуже изжоги.