— …что там была пещера, — договорил он. —Пойдем туда!

Пройти под отвесными струями падающей с высоты водыневозможно, и монахи еще в незапамятные времена прорыли тоннель, ведущий отверхней точки каньона вглубь пещеры.

Вход отыскать нетрудно. Летом, наверное, там зажигают свет,чтобы туристы не заблудились, но сейчас никого, кроме нас, нет и тоннельпогружен в темноту.

— Идем? — спрашиваю я.

— Ну конечно! Положись на меня.

И проникнув в отверстие, проделанное рядом с водопадом, мыначали спуск. Нас окружала тьма, но мы знали, куда идем, — и ведь онпросил положиться на него.

«Благодарю Тебя, Господи, — думала я, пока мы всеглубже проникали в лоно земли. — Ибо я была заблудшей овцой, Ты же вернулменя в стадо. Ибо жизнь моя была мертва, Ты же возродил ее. Ибо любовь давно нежила в моем сердце, а Ты вновь одарил меня ее благодатью».

Я держалась за плечо моего возлюбленного, и он направлял моишаги по темным дорогам, зная, что скоро вновь воссияет нам свет и возрадуемсямы. Очень может быть, что грядущее переменит роли — я, вооружась такой желюбовью и такой же уверенностью, буду вести его, пока не окажемся в местебезопасном, и тогда мы отдохнем.

Мы шли медленно, и пути этому, казалось, не будет конца.Может быть, этот новый ритм знаменует собой окончание целой эпохи в моей жизни— когда ни единый лучик света не озарял ее. Шагая по этому тоннелю, явспоминала, сколько же времени убила впустую, сидя сиднем на одном и том жеместе, пытаясь пустить корни в почву, на которой ничего не растет и вырасти неможет.

Но Господь милосерден, и вот я обрела вновь и былоевоодушевление, и радость бытия, и приключения, о которых мечтала, и человека,которого, сама того не зная, ждала всю жизнь. Я не испытывала никаких угрызенийсовести оттого, что он бросил семинарию, — я помнила, как отец-настоятельсказал, что есть разные способы служить Богу, а наша любовь умножит эти способы.С этой минуты и я получаю возможность служить и помогать — и все это благодаряему.

Мы выйдем к людям, он будет вселять мир в их души, я — вего.

«Благодарю Тебя, Господи, за то, что помог служить Тебе.Научи, как быть достойной этой чести. Даруй мне силы стать частицей егопредназначения, идти рядом с ним по земле, возродить мою духовную жизнь. Пустьстанут наши дни такими, как были эти, — пусть будем мы переходить из краяв край, исцеляя больных, утешая отчаявшихся, неся слово любви Великой Матери ковсем нам».

Внезапно вновь стал слышен шум водопада, путь наш осветился,и черный тоннель сделался одним из прекраснейших мест на Земле. Мы находилисьвнутри огромной — размерами с кафедральный собор — пещеры. Три стены ее были изкамня, четвертую образовывала стена воды, падающей с высоты в сине-зеленоеозеро у наших ног.

Лучи заходящего солнца пронизывали ее, и мокрые камнисверкали.

Не произнося ни слова, мы в изнеможении привалились к стене.

В детских наших играх, в ребяческих фантазиях это место былосокровищницей, где пираты хранили награбленное. Теперь оно стало чудомМатери-Земли: я чувствовала, что нахожусь в ее лоне, я знала — Она здесь, триее каменных стены защищают нас, а четвертая, водяная, — смывает с насгрехи.

— Спасибо, — произнесла я вслух.

— Кого ты благодаришь?

— Ее. И тебя, ставшего орудием Ее воли, вернувшей мнебылую веру.

Он подошел к берегу подземного озера. Поглядел насине-зеленую воду и улыбнулся.

— Иди сюда.

Я приблизилась.

— Мне надо рассказать тебе то, чего ты еще не знаешь.

Эти слова встревожили меня, но взгляд его оставался покоен,и я успокоилась тоже.

— Каждый человек, сколько ни есть их на Земле, наделендаром, — начал он. — У одних он проявляется сам собой, другим надоприложить усилия, чтобы отыскать и выявить его. Я, например, трудился все течетыре года, что провел в семинарии.

Теперь, если вспомнить словечко, которое употребил он в тотдень, когда старик-сторож хотел преградить нам путь в часовню, мне следовало«подыграть» ему.

Надо было сделать вид, что я ничего не знаю.

«Ничего страшного», — подумала я, а вслух, желаявыиграть время, чтобы получше сыграть свою роль, сказала:

— И что же ты делал в семинарии?

— В общем, это неважно, — ответил он. —Важно, что я сумел развить и укрепить свой дар. Когда Господь того хочет, яспособен исцелять недуги.

— Но это же замечательно! — воскликнула я,притворяясь удивленной. — Нам не надо будет тратить деньги на врачей.

Однако он не улыбнулся моей шутке. И я почувствовала себядурой набитой.

— Я развил мои дарования благодаря харизматическимритуалам, которые ты видела. В ответ на мою молитву Святой Дух нисходил ко мнеи осенял меня, я лечил больных наложением рук и исцелял их. Вскоре молва обэтом распространилась по всей округе, и с утра у монастыря выстраиваласьдлинная вереница страждущих, недужных, увечных, которые ждали от меня помощи. Вкаждой гноящейся и зловонной ране виделись мне язвы Иисуса.

— Я горжусь тобой, — прошептала я.

— Многие в монастыре были против этого, ноотец-настоятель оказывал мне неизменную поддержку.

— Мы продолжим это. Вместе пойдем по свету. Я будупромывать раны, ты — благословлять их, а Господь — являть Свои чудеса.

Он отвел от меня взгляд, устремил его на озеро. Как в туночь в Сент-Савене, когда мы пили с ним вино у колодца, я ощутила рядом некое присутствие.

— Я уже рассказывал тебе, но повторю, — продолжалон. — Однажды ночью я проснулся. Моя келья была ярко освещена. Я увиделлик Великой Матери, Ее взгляд, исполненный любви. С той минуты Она сталаявляться мне время от времени. Я не могу призвать Ее, но иногда Она предстаетмне.

А сам я тогда уже был в числе истинных преобразователейЦеркви. И твердо знал: мое земное предназначение — не только исцелять недуги,но и пролагать пути, по которым придет в мир Бог-Женщина. Укрепится женскоеначало, вновь воздвигнется столп Милосердия — и Храм Мудрости вознесется всердцах человеческих.

Я глядела на него неотрывно. Лицо его, минуту назадвыражавшее такое напряжение, смягчилось.

— Это предполагало свою цену, и я был готов платить.

И он замолчал, словно не зная, что сказать.

— Что значит «был»? — спросила я.