— На пустяки совсем не похоже. Болит?

— В общем, да, — вздохнул Эдди. — Сильно.

— Что же произошло?

Эдди отхлебнул пива.

— Страшное дело. Вряд ли захотите слушать.

— Уж как-нибудь выдержу. — Дженна видела: Эдди хочет поделиться своей историей, только ненавязчиво.

— Ладно, сами напросились.

Эдди отставил пиво на столик.

— Мы промышляем палтуса. Для такой рыбалки нужны донные лески: один конец остается на борту и прижимается грузом, второй спускается в воду с кормы. Потом лески просто забираются — вместе с палтусом. Но в процессе, когда травишь леску, крюки вылетают за борт только так, очень быстро. И вот один такой зацепился мне за руку, прямо здесь.

Указательным пальцем он провел от подмышки до локтя.

— Распороло меня.

— Ой… — выдохнула Дженна.

— Вот-вот. Я едва успел схватиться за борт, иначе утянуло бы в воду. Кормить мне тогда крабов.

— И что дальше?

— Крюк вошел в локоть, зацепил сухожилие, и мне вырвало мышцу.

— Больно было? — спросила Дженна и тут же рассмеялась: — Глупый вопрос.

— Вообще-то, не больно, — на полном серьезе ответил Эдди. — Поначалу я совсем ничего не ощущал, пялился на розовый лоскут мышцы. Вроде бы даже кость видел — что-то там такое белело. А пото-ом… тело будто опомнилось, и лодку начало заливать кровью. Я смотрел, как из раны бьют красные струи, и думал: «Черт, хреново-то как!»

— Я бы сразу в обморок упала.

— Я заорал. Не от боли, просто крови натекло столько… Думал, умру. Крюк перебил артерию, проходящую вот здесь, в руке.

— Но вы, смотрю, не умерли.

— Нет, — рассмеялся Эдди. — Выжил. Ребята перетянули мне плечо жгутом, решив, что лучше потерять руку, чем истечь кровью. Повезло, над нами пролетал вертолет береговой охраны. Меня сразу доставили в больницу, очень вовремя. Руку спасли.

— Вам и правда повезло.

— Ага, только рука больше ничего не чувствует. Похоже, нервы задело. Врачи сказали, что какие-то из них восстановятся сами, однако прежняя чувствительность не вернется.

— Уверена, что-то да восстановится, — обнадежила его Дженна и тут же покраснела. Слишком уж это личное — порванные нервы.

Улыбаясь, Эдди и Дженна очень долго смотрели друг другу в глаза; взволнованная, Дженна испугалась. Она будто перенеслась в пору школьной юности, когда больших трудов стоит приблизиться к понравившемуся тебе парню. И вот внезапно замечаешь, что вы наедине, в закрытой комнате, и никто не мешает — ни учителя, ни родители, — ты думаешь: отлично, а дальше-то что? Вроде все можно, да боязно.

Дженна и Эдди нервно засмеялись. Эдди думал ровно о том же, что и Дженна. Смущенная, она поднялась и отошла к окну.

— Что это за остров там? — спросила она.

— Вороний. Он необитаем.

Эдди подошел сзади, встал очень — даже чересчур — близко. Он почти касался Дженны левым, раненым, плечом. Не то чтобы Дженне это не нравилось — напротив, она хотела ощутить тепло Эдди. Ткань его футболки слегка шуршала, соприкасаясь с тканью ее платья.

Не сходя с места, Эдди указал правой рукой на остров.

— Его называют Хоботом.

Вполне метко. Остров напоминал слона, стоящего по плечи в воде. Эдди себе плечо повредил: крюком ему распороло нежную плоть между бицепсом и трицепсом, до самого локтя. Дженне вдруг захотелось увидеть рану, лиловый рубец. Потрогать его.

— При мне остров называли и Слоновьей головой, — произнес Эдди, — и Слоновьим хребтом, и Слоновьими головой и хребтом. Никакого хобота я не вижу, он ведь длинный.

Дженна резко обернулась. Они стояли почти вплотную, чувствовали дыхание друг друга. В эту секунду им ничего не стоило бы заняться любовью (Дженна обняла бы Эдди двумя руками, он ее — одной), разделить страсть. Они оба этого хотели, но сдерживались. И было в этом даже какое-то странное удовольствие. Сейчас не время, неподходящий момент. Дженна и Эдди толком не познакомились. Пока нельзя. О, этот трепет, когда застываешь, ощущая желание, но не поддаваясь ему. Когда нервы на пределе. Эдди это тоже нравилось, ведь он замер, как и Дженна. Смотрит ей в глаза, не в силах разрушить волшебство момента. Какие-то дюймы — и губы соединятся… Может быть, однажды… Скоро, а может, и никогда. Главное — не сейчас.

Дженна снова посмотрела на остров.

— Красивый.

— Да.

Оба дышали бурно, горячо, но старались этого не замечать.

— Есть охота, — сказала Дженна. Просто чтобы нарушить молчание, оно сейчас опасно.

— Мне тоже.

— Могу приготовить что-нибудь. Продуктов вы купили много. Хотите, соображу нам обед?

Дженна обернулась. Эдди все еще стоял практически вплотную к ней. Сердце в груди слегка екнуло.

— Да, хочу, — сказал Эдди. — Будет очень мило с вашей стороны.

Дженна отправилась на кухню.

Значит, екнуло сердечко? Знакомое чувство, себя не обманешь.

Надо бы выпить.

* * *

Дженна вот уже несколько лет как не напивалась. Бокал вина в день — вот и все. И никаких таблеток при этом, законных ли, нелегальных. Таковы правила, и точка. Система, которой необходимо следовать. Не то чтобы Дженне грозили проблемы, если она оступится, ей просто нравилось держать себя в рамках. Сохранять трезвость суждения.

В тот вечер Дженна трезвость суждения потеряла. И зачем она напилась? Может, хотела притупить чувства? Или утратить контроль над собой, оторваться? В общем, Дженна забыла о правилах. Они с Эдди уплетали стейк со спагетти, запивая ужин дешевым белым вином. И вы знаете, Дженна ловила кайф.

Она еще многого не знала об Эдди: откуда он, сколько ему лет и как давно он рыбачит? О подобных вещах они просто не говорили. Каждому из них хотелось даже не говорить, а лишь слушать другого. И потому беседа их часто перемежалась гигантскими лакунами молчания. Нет, не лакунами вовсе — молчание было пропитано, наполнено таким живым чувством, что его молчанием-то не назовешь. Вечер словно тек, подобно горному ручью в холодном весеннем лесу. Впрочем, лилось и вино, довольно обильно. Молодые люди как будто хотели забыть о прежних своих жизнях, отдаться настоящему моменту или, напротив, не видеть настоящего и углубиться в прошлое.

Потом вино закончилось, и пропало чувство защищенности, исчез барьер, отделяющий от реальности. Дженна с Эдди выбрали, как им казалось, единственно верный путь: сели в старенький синий пикап «Додж» Эдди и отправились за добавкой.

Дорога заняла всего минуту, винная лавка располагалась в конце квартала. Дженна хихикала, представляя себя шестнадцатилетней школьницей: сидит в машине и ждет, пока ее милый с водительскими правами старшего брата разживется спиртным. Детство прямо.