Все перемыв и убрав, она села на стул, почувствовав, как сильно устала.

Потом, словно что-то вспомнив, подлетела к зеркалу, ужаснулась своей бледности, достала из комода заветную красную пластиковую коробку. Серые тени на веки, голубые слишком заметны. Тушь на ресницы. Румяна на щеки. Нет, слишком ярко! Стерла. И клубничный, сладкий и липкий, немного подсохший блеск на губы. Распустила волосы и залюбовалась собой. Вот и пригодилась заветная коробочка!

Софья вряд ли заметит, зрение у нее неважное. А вот Максим – наверняка. Села в кресло и принялась ждать. Чего? Да того, что он проснется!

Потом подскочила, бросилась на кухню, достала из холодильника три сморщенных яблока и принялась за шарлотку. Он проснется и захочет чаю! Наверняка захочет! А тут – нате вам, теплый пирог!

Забыв про усталость – и куда она делась? – Аля крутилась на кухне. Когда Максим проснулся, было почти девять вечера, пирог давно остыл.

Аля, увидев Максима, залилась густой краской. Он шумно умылся, прошелся по квартире, присвистнул:

– Ничего себе, вот это хоромы! Я все забыл, а ведь был в детстве с Мусей. Вы теперь тут с Софьей вдвоем?

Аля кивнула.

От пирога он отказался:

– Не хочу, извини.

Быстро оделся – и был таков. На прощание коротко бросил «пока».

В изнеможении Аля опустилась на стул. Потом ушла к себе и, не раздеваясь, легла. Подушка еще пахла им! Менять наволочку Аля не стала и, уткнувшись в нее носом, заревела.

Ну а потом уснула. Сказался тяжелый день.

Софья понемногу приходила в себя. Подолгу рассматривала старые фотографии, смеялась и плакала. Рассказывала Але про молодость и про их с Мусей детство. Казалось, воспоминания ее отвлекали.

Началась школа, самая длинная третья четверть. В их класс пришла новая девочка – Света Николаенко. Света была красоткой и еще – очень загадочной, почти все время молчала, с усмешкой и превосходством поглядывая на одноклассников. Пошли слухи, что она с родителями только вернулись из длительной заграничной командировки, вроде бы из Америки. Света ни с кем не стремилась сдружиться, ни к кому не подкатывала и вела себя так независимо, что это обескураживало не только учеников, но и учителей.

Оля поглядывала на Свету, и в ее глазах загорался интерес.

Аля видела это и ревновала.

Обычно из школы возвращались вместе, всегда поджидая друг друга на улице. Как-то раз, выскочив на школьный двор, Аля подругу не увидела.

– Лобанову свою ждешь? – Неподалеку стояла Волкова. – Не жди, не дождешься. У нее новая фаворитка – новенькая! Минут десять назад вместе смылись. Лобанова твоя торопилась, оглядывалась. Кажется, пряталась от тебя! – И, ухмыльнувшись, Волкова гордо пошла вперед.

«Смылась?», «Оглядывалась, пряталась?» Нет, глупости! Такого точно не может быть! Волкова врет и завидует.

Пришла домой и тут же позвонила Оле. В трубке орала музыка.

– Что-что? – переспросила Оля. – Почему ушла? Да просто так! Есть очень хотелось! Одна, конечно, одна! А с кем мне быть?

И тут Аля услышала голос Светланы – капризный, немного томный:

– Оль, ну ты где?

Оля быстро бросила трубку.

Зачем? Зачем она врет? Почему так некрасиво сбежала? Почему скрыла, как вор, как преступник? За что?

И Аля горько заплакала. Это была не просто обида – это было предательство. Теперь они почти не общались. На переменах Аля сидела в классе, а Оля гуляла со Светкой по коридору. Из школы они уходили вдвоем.

Аля совсем потеряла покой – от унижения и обиды. По ночам не спала – так было тошно. Тошно и одиноко без Оли.

Софье ничего не рассказала – знала ее реакцию.

К тому же было ужасно стыдно, что с ней так поступили. Значит, дала повод.

Однажды, в самом конце марта, выйдя из школы, Аля увидела Олю. Кажется, та ждала именно ее.

Аля пошла домой, Оля пристроилась рядом. Шла и поглядывала на Алю. О чем-то спрашивала. Аля отвечала односложно «да», «нет», не очень вслушиваясь в вопрос.

Оля проводила ее до самого дома.

– Подожди, Алька, – умоляющим тоном сказала она. – Послушай, пожалуйста!

Аля остановилась у подъезда.

– Чего тебе?

– Прости меня, а? Я же вижу – ты в страшной обиде!

– В обиде? – переспросила Аля. – А ты? Ты бы не обиделась на моем месте?

– Не знаю. Вполне возможно, что нет.

– А я обиделась, да! Потому что ты меня предала. Потому что вела себя как воровка – все втихушку. А сейчас? Чего тебе надо? И где твоя замечательная Светлана?

– Да дура она. Ну и вообще мне надоела.

– А мне ты. Достала до самых печенок! – И, резко развернувшись, дернула входную дверь.

На лестнице разревелась. Зря она так. Теперь Оля ее точно не простит. Как бы не так – Оля позвонила тем же вечером и предложила пройтись.

Аля ни секунды не ломалась и тут же сказала «да». Ей показалось, что на том конце провода усмехнулись. Нет, показалось! Такого не может быть. В общем, в тот вечер они помирились. И первую ночь Аля крепко спала.

В школу Оля приходила хмурая и раздраженная. Катя вела себя тихо, но от этого было не легче. Оле приходилось готовить, убирать квартиру, стирать и гладить. Оля костерила Дашу, что та ее бросила, жаловалась на Катю и говорила, что мечта у нее одна – свалить из дома.

– Переезжай к нам, – предложила Аля.

Оля покрутила пальцем у виска.

– А эта? Куда я ее дену? Она же хуже ребенка. Ну и влипла я, подруга. Даже не представляла, что такое могло свалиться!

Олю было безумно жалко. Максима тоже. И Аля впервые подумала, что она счастливее многих.

Наступила весна, ранняя, дружная. Моментально, за один день, распустились листья на деревьях, и торопливо вылезла свежая, светло-зеленая травка. В воздухе пахло свежестью, надеждой, предчувствием новизны.

В субботу рано утром, наврав что-то Софье, Аля поехала в Кратово.

Подойдя к знакомому дому, остановилась – сердце выпрыгивало из груди. Зачем она приехала? Кто ее звал? Возможно, Максима вообще нет на даче. А если и есть, вряд ли он ей обрадуется. А если он… не один? Об этом она не подумала. Нет, конечно, она придумала наивную легенду – была рядом, у подружки на соседней станции. Вот и заглянула. А что тут такого? Ведь они знакомы, правда? Решившись, открыла калитку: была не была. Не сбегать же сейчас, когда она здесь. Да и вообще, хватит быть такой трусихой! Правильно говорят – за свое счастье надо бороться. Вот она и борется… ну, как умеет. Медленно шагая к дому, твердила про себя: «Я приехала тебя поддержать! Я приехала, чтобы тебя поддержать!»