Уже на берегу мы пообедали в тайской забегаловке. Мы заказали лапшу, рис с овощами и суп дня.

— В котором часу мы поедем обратно?

— Почему ты спрашиваешь? Ты спешишь?

— Я сказала Блэр, что, возможно… возможно, я могла бы выпить с ней кофе вечером.

— Ты мне не сказала. Конечно, я подкину тебя, куда скажешь, как только мы закончим есть. Что насчет дайвинга? Тебе понравилось?

Лея улыбнулась по-настоящему, оживленная и довольная.

— Я уже почти и не помнила столько цветов… — Сказала она в то время, как мешала палочками лапшу, которую нам только что подали. — Желтые, оранжевые, голубые рыбки… А черепаха вообще классная. Обожаю черепах, у них такая морда…

— Господи, как вкусно! — Я облизнулся.

— Ты всегда такой, да?

— Такой клевый? — Я приподнял бровь.

— Наслаждаешься каждым моментом.

— И да и нет. У меня тоже бывают разные периоды.

— У тебя когда-нибудь было все плохо?

Я вздохнул и отложил палочки.

— Конечно. Много раз, как и у всех. Это неизбежно, Лея. И это не плохо, и не должно быть плохо: такова жизнь. Есть хорошие моменты, а есть плохие. Я думаю, что фокус в том, чтобы преодолевать плохие и наслаждаться хорошими. Что еще нам остается?

— Не расскажешь про эти моменты?

— Хм. Что ты мне дашь взамен?

— Ты прикалываешься?

— Ладно. Заключим договор.

Мне понравилось, что она шутит, хотя мы оба знали, что говорим о серьезном деле. Я вытянул ноги под столом, почти касаясь ее ног. В тайской забегаловке размещались всего около пяти деревянных столов, и мы сидели в углу.

— Вот уже несколько месяцев я спрашиваю сам себя… — Я почесал подбородок. — Как это возможно, что ты ежедневно слушаешь Beatles? Это же прямая связь с ними, с твоими родителями. И ты делала это с первого дня, когда проводила все вечера, закрывшись в своей комнате с наушниками на голове.

Лея отвела взгляд, немного нервничая.

— Мне это было нужно. Я не могла… не могла оставить это позади, мне нужно было забрать это с собой. Не знаю, Аксель, у меня нет ответа, да и нет логики в большинстве вещей, которые я чувствую или делаю, потому что я сама себе противоречу постоянно.

— Мы все это делаем иногда.

— Да уж. Я только знаю, что мне необходимы эти песни, слушать их. — Она замолчала, сомневаясь, и добавила: — Все, кроме одной.

— Что ты имеешь в виду?

— Here comes the sun. Эту нет.

— А почему? — спросил я.

Лея провела пальцем по бороздке на деревянном столе и погладила ее, продолжая траекторию этого небольшого несовершенства. Она набрала воздуха и посмотрела на меня.

— Эта песня играла, когда случилась авария. Я попросила папу поставить ее.

— Лея, я не знал.

Я протянул руку, чтобы накрыть ею ладонь Леи, но она отдернула ее раньше, чем я успел дотронуться.

— Поговорим о тебе. О твоих плохих периодах.

— Их несколько. Худший — когда умерли твои родители, но были и другие. Моменты, в которые я чувствовал себя немного потерянным, как и все, знаешь? Когда ты не понимаешь, чем хочешь заниматься. Я пытался контролировать фрустрацию, когда осознал, что не хочу больше рисовать, принять это решение… Иногда ожидаешь от жизни чего-то и не получаешь. Возможно, это наша вина, мы слишком много планируем, намечаем пути, по которым никто никогда не пройдет. Я думаю, это и порождает разочарование.

Мы ничего не сказали друг другу в оставшуюся часть обеда. Затем без спешки вернулись в центр Байрон-Бея, и Лея попросила меня высадить ее на улице, где жила Блэр.

— За тобой заехать попозже?

— Нет, я вернусь пешком.

— Уверена?

— Да.

— У тебя мобильный с собой?

Лея засопела и открыла дверь машины.

— Аксель, я не ребенок.

— Эй! — Я опустил окно, чтобы позвать ее. — Обязательно почисти зубы, если что-то поешь! И не бери конфеты от незнакомцев!

Она нахмурилась и показала мне средний палец.

Я потряс головой, смеясь, счастливый, что вижу ее такой.

Блэр вышла из дома, и мы направились вниз по улице под вечерним солнцем. Дул нежный ветерок, и мы решили сесть на террасе кофейни, в которую раньше часто ходили. Я обычно заказывала кофе и банановый кекс с шоколадом, такой же вкусный, как чизкейк у Джорджии. Блэр же, наоборот, предпочитала больше несладкое и иногда съедала небольшую порцию картошки фри, пока мы болтали без умолку. Мы проводили весь день вместе, рука об руку.

— Я уже думала, что ты не придешь, — сказала она.

— Я ездила на дайвинг с Акселем, и мы немного задержались.

— На дайвинг? — Она улыбнулась. — Завидую.

— Было классно, — признала я.

На самом деле это было даже лучше. Воодушевляюще. Ярко. Плавать в сердце океана, чувствуя себя невесомой, пока рыбки вихрем кружились вокруг меня, словно яркие танцующие точки. И со мной был Аксель.

— Я возьму картошку фри с солью и газировку, — сказала Блэр официанту. — А ты что будешь?

— Банановый кекс и кофе без кофеина с молоком.

— Хорошо, сейчас принесу.

— Слушай, я вспомнила день, когда мы подшутили над Мэттом, засыпали ему в шкафчик блестки и сидели хихикали, пока не увидели его издалека и не бросились бежать…

— Но он нас засек, потому что я вернулась, чтобы забрать кусок кекса, который оставила. Я помню. А еще его книги потом блестели пару недель.

Блэр засмеялась, и я потихоньку заражалась ее хорошим настроением и легкостью, с которой она приумножала такие моменты, а не уменьшала их количество. Лучшая в мире подруга, а я несколько месяцев избегала ее, чтобы не сделать ей больно или не разочаровать ее.

— Как дела в школе?

— Лучше, чем раньше.

— Ты пойдешь в университет?

Я пожала плечами. Мне не хотелось говорить об этом.

— Ты довольна работой?