— Надо же, плавал на галере! — повторил художник и взглянул на закутанную фигуру Разумовского чуть ли не с обожанием. — А мне все, что на роду написано — так это писать портреты богатых дураков…

— Так не пишите, — улыбнулась Соня.

— К сожалению, теперь уже не могу. Я слишком увяз. Мое занятие приносит немалый доход, — смешно фыркнул он, — и ко всему прочему мне нравится. Я ведь очень талантлив. А если талант не приносит денег, то это грустно… Но ваш портрет я бы написал бесплатно. Вы согласитесь мне позировать?

— Погодите, Пабло, — смеясь остановила его Соня, — я еще даже не успела умыться.

— Вода! — вскричал Риччи. — Вы правы, я не распорядился, чтобы принесли воду. Бенито!

Он опять закричал так громко, что Соня вздрогнула.

— Сейчас принесут, — отозвался тот откуда‑то из глубины дома.

Жан Шастейль, извинившись, вышел. По‑видимому, он тоже решил, что ему нужно присмотреть за ретивыми слугами соседа.

Через некоторое время в двери дома закатили огромную деревянную лохань.

— Вы сможете помыться с дороги, — продолжал суетиться вокруг Сони сосед‑художник. — Кстати, насчет воды: у вас во дворе есть прекрасный колодец. Вода в нем чистая, холодная…

— Но тогда зачем же вы приносили ее из своей усадьбы? — удивилась Соня.

— Потому что у вас нет слуг. Я не имею в виду вашу горничную. А те мужчины, которые есть, не в обиду будет сказано сеньору Жану, вряд ли смогут нести на плече бочку воды, как мои ребята… И потом, это такой прекрасный повод — дать человеку воду. После этого вряд ли он сможет указать тебе на дверь.

— Вы думали, что я стану указывать вам на дверь? — изумилась Соня. — Но почему?

— Потому, что я не знатен, потому, что нас не представили и я просто вам навязался. Мало ли, аристократы так капризны… Я пойду на кухню, взгляну, моя кухарка успела для вас что‑нибудь приготовить или нет.

— Погодите, Пабло, — Соня запнулась, — но эти вещи, мебель… вам самим они, наверное, нужны.

— Не нужны! — радостно закричал он. — Не нужны! Отец запрещал нам продавать вещи, а мне тоже хотелось чего‑нибудь покупать. Дошло уже до того, что по дому приходилось не ходить, а пробираться! Понимаете, как по узкой тропиночке. Но о том, что вещи нельзя дарить, разговору не было. Представьте, ваше сиятельство…

Чувствовалось, что ему приятно произносить это обращение, — он совершенно свободно общается с аристократкой, пусть и иностранкой. Мало того, она пользуется услугами Риччи. Да она от него зависит! По крайней мере на сегодняшний вечер и ночь.

— …Одно время я даже хотел организовать… что‑нибудь вроде странноприимного дома или гостиницы для бедных, чтобы туда всю мебель можно было отдать. О, я просто мечтал, что в один прекрасный день проснусь в совершенно пустой комнате… То есть в той, где нет никакой мебели, кроме кровати, на которой я сплю…

— И по какому принципу вы носите ко мне в дом мебель? — улыбаясь про себя, спросила Соня.

— Я приказал слугам брать то, что с краю. Теперь Бенито шепнул мне, что по залу — заметьте, раньше это был танцевальный зал! — можно проходить почти свободно. — Его глаза алчно блеснули. — А у вас, я заметил, так много места!

— Для начала, дорогой Пабло, нам нужны спальные места. А потом посмотрим, что еще у вас взять.

Соня уже втянулась в эту игру — «забери лишнее», так что даже и не удивлялась. Она бы еще долго говорила с Риччи, но в этот момент ее взгляд упал на лицо бывшего раба — оно выглядело не то чтобы утомленным, изможденным.

— Прости, Леонид, ты, наверное, есть хочешь? — спохватилась она.

— Это ничего, я потерплю, — хрипло отозвался Разумовский и тут же стал валиться со стула, на котором сидел.

Пабло оказался достаточно быстрым, в отличие от Сони. Он успел подскочить к Леониду и не дал ему упасть.

— Голодный обморок, — сказал он со знанием дела.

— Разве вы тоже врач?

— Нет, я всего лишь знаю, что это такое. Анхела! — опять закричал он, пока Соня только собиралась выйти на кухню и принести чего‑нибудь из еды для Разумовского.

На крик хозяина появилась смуглокожая женщина средних лет.

— Что хочет сеньор? — важно спросила она.

— Молоко у тебя есть?

— Конечно, — так же неторопливо ответила Анхела.

— Принеси сюда поскорее. Кружку молока и ломоть хлеба.

— Но мы готовим ужин на всех, — попыталась запротестовать кухарка.

— Слушай, что тебе говорят! Тащи молоко, и немедленно, пока я не рассердился.

— Бегу, сеньор Пабло! — с достоинством ответила Анхела и удалилась, покачивая бедрами.

— Бенито! — опять взревел Риччи.

И Соня наконец увидела таинственного Бенито, который до сего времени пробегал где‑то дальними коридорами или проносился мимо в виде смерча или тайфуна.

Молодой человек, невысокий и худощавый, со смышлеными черными глазами, предстал перед ними, низко кланяясь Соне и ухитряясь при этом лукаво на нее поглядывать. Живой бесенок, да и только.

— Посмотри на этого сеньора! — Пабло указал на обеспамятевшего Леонида, которого он поддерживал обеими руками. — Его нужно быстро куда‑нибудь уложить и напоить теплым молоком. Анхела сейчас его принесет.

— А что, если взять еще одну кушетку…

— О чем я тебе и говорю! Ту, атласную с цветочками, из наследства тети. Она стоит как раз посередине зала…

— Я помню.

— Тогда чего ты до сих пор торчишь здесь?

И Бенито тут же испарился. Все‑таки эти ее соседи передвигаются так быстро, что Соня не успевает сообразить, куда они в один момент деваются. А между тем сама хозяйка даже не знает точно, сколько комнат в этом принадлежащем ей особняке. И куда, например, можно для начала поместить Разумовского?

Но тут как раз из кухни появилась Мари с подносом, на котором стояли две кружки молока и ломти свежего хлеба.

Леонид уже пришел в себя, так что Соня с помощью Мари — Пабло тут же куда‑то исчез — принялась поить его молоком, с удовлетворением отмечая, как на их глазах молодой мужчина словно возрождается, приходит в себя, даже с лица его уходит синеватая бледность.

Но так же, как менялся Леонид, так же поспешно исчезали у него во рту куски хлеба, и вот он уже с вожделением посматривал на другую кружку молока, которую Мари принесла для своей госпожи.

Соня сделала вид, что эта кружка ему и предназначалась, и тоже взяла ее с подноса, поднося к губам бывшего раба.

Тот поспешно схватил ее и уже сам выпил, одним залпом. Выпил и со вздохом откинулся на спинку стула.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила Соня.