Утром он нажарил детям оладий из сухой смеси, оставшейся с прошлого лета, но Ханна не стала завтракать. Она хотела повидаться с друзьями.

– Да никто из твоих друзей еще даже не проснулся, – сказал Тоби. Ханна ушла в свою комнату.

Тоби направился в библиотеку, или то, что люди, продавшие им дом, называли библиотекой, хотя за все эти годы Рэйчел не поставила туда ни единой книги. Там были только уродливый зеленый кожаный диван и телевизор. Тоби сел и стал звонить Симоне, персональной ассистентке Рэйчел, на сотовый. После первого гудка телефон переключился на автоответчик. Тоби с минуту сидел, уставившись на телефон. Он нервничал. Господи, чего он боится? Да пошла ты в жопу, дура проклятая, сказал он себе. Он нажал повтор. Телефон опять позвонил на том конце один раз и переключился на автоответчик. Тоби решил послать эсэмэску.

Возникла чрезвычайная ситуация. Поднимите трубку.

Он уже собирался выйти из библиотеки, когда раздался звонок.

– Здравствуйте, Тоби, – сказала Симона. Это был голос побежденного человека.

– Где она? – спросил он.

– Вы написали, что возникла чрезвычайная ситуация?

– Она в конторе? – он начал перебирать возможные варианты. – Вы можете попросить ее, чтобы она мне перезвонила? Она уже опаздывает на много дней, а у меня в больнице тяжелая пациентка. И вообще на этой неделе очередь Рэйчел. Мы с ней договаривались. Может быть, ей насрать на меня, но она не может насрать на собственных детей.

– Если никакой чрезвычайной ситуации нет, то…

– Симона. Дети ее ждут. Где она?

– Я ей передам.

Симона повесила трубку. Как же Рэйчел ее вымуштровала! Симона работала ассистенткой Рэйчел уже четыре года. Обычно сотрудники проводили в этой должности по два года. Но Рэйчел сказала Тоби, что Симона хорошая ассистентка, но слишком робкая и вежливая, чтобы ее можно было отпустить в самостоятельное плавание и произвести в младшие агенты.

– Значит, ты просто позволяешь ей верить, что в один прекрасный день ее повысят? – спросил Тоби.

– Ну не то чтобы я ее прямо обманывала, – ответила Рэйчел.

Ханна договорилась о встрече с Лекси Леффер, маленькой мышкой Беккет Хейз и Скайлор, фамилии которой Тоби не помнил, – мать вечно таскала ее на пробы для съемки в рекламных роликах. Тоби подъехал к кафе и остановился. Ханна информировала его, чтобы он не смел провожать ее внутрь и что ей нужно шестьдесят долларов, а не те жалкие двадцать, которые он ей дал, что другим детям дают на кафе по сотне, и она определенно дала бы отцу знать, когда ее нужно будет забрать, но не может этого сделать, поскольку она единственный человек на земле, у которого нет своего телефона. Она еще не успела открыть дверь в кафе, когда ее окликнули из кучки мальчиков-ровесников. Ханна обернулась, и лицо ее просветлело и стало красивым. Рэйчел тоже так умела.

– А я и не знал, что тут будут мальчики, – сказал Тоби в пространство.

– Может, это случайное совпадение, – сказал Солли. Он читал свою книгу фактов о Вселенной.

Тоби с минуту сидел неподвижно, просто глядя перед собой.

– Папа, папа, тебе нехорошо?

Тоби несколько долгих секунд смотрел в зеркало заднего вида на сына, прежде чем понял вопрос. Он переключил передачу и выехал с парковки.

– Нет… нет-нет, все в порядке. Я просто задумался, что приготовить на ужин.

– Папа, что такое блочная Вселенная?

– Теория блочной Вселенной? Где ты об этом услышал?

– Про нее написано у меня в книжке.

– Ой, ну это очень сложно. Ну хорошо, ты готов? Это теория из физики. Она состоит в том, что существует бесконечное число вселенных в бесконечном числе измерений, и все они действуют одновременно. То есть неважно, что именно происходит, этот момент всё равно будет существовать всегда. Время не идет вперед – всё происходит одновременно. Ты что-нибудь понял? Ну, то есть я знаю, что в этом нет никакого смысла, но ты что-нибудь понял?

– Так, значит, то, что произошло на этом месте в прошлом, все еще происходит прямо сейчас?

– Да, и в будущем, или в том, что мы считаем будущим.

– Но почему тогда мы этого не видим?

– Ну, потому что мы видим только наши собственные измерения. Наш мозг и это измерение едва может воспринимать.

– А откуда мы знаем, в каком измерении находимся?

– Мы во всех сразу, если верить этой теории.

Солли откинулся назад и закрыл глаза, прикусив верхними зубами нижнюю губу.

– Малыш, тебе нехорошо?

– Я из-за этого переживаю.

– Почему?

– Не знаю… Всё это происходит всё время… Какая ужасная суматоха.

– Я знаю. Но мы отвечаем только за то, что происходит прямо сейчас.

– Но ведь всё происходит прямо сейчас!

– Но ты за это не отвечаешь. Ты можешь управлять только тем, что происходит в твоем «прямо сейчас».

– Но ведь все «я» должны управлять тем, что у них происходит в их «прямо сейчас».

– Но они все могут с этим справиться. – Тоби оглянулся на сына. – Это всего лишь теория. Вполне возможно, что она неверна.

Тоби больше не мог говорить о блочных вселенных. Он не хотел говорить ни о какой теории Вселенной, если она оперирует чем-либо не являющимся абсолютной реальностью. Он не вынес бы весь объем сожалений об упущенных шансах и неправильном выборе: такой груз просто раздавил бы его, начни он обо всем этом думать. Он выбрал жизнь без сожалений. Он выбрал уверенность, что ему не о чем жалеть. Он упустил какие-то возможности, но у него была еще и система ценностей. Ведь в течение всей супружеской жизни его систематически наказывали за то, что он не отступал от своих жизненных ценностей, не позволял окружающим втянуть его в вихрь потреблятства. Он больше не хотел думать о возможностях. Возможности были ловушкой.

Четыре года назад Флейшманов пригласили на новогоднюю вечеринку в другой дом Мириам и Сэма Ротбергов (хотя как эти люди решали, который дом «другой», если всего домов у них четыре?). Солли дружил с Джеком Ротбергом, а Рэйчел ходила на пилатес с Мириам, которая олицетворяла собой все светские амбиции Рэйчел. Мириам носила фамилию Ротберг, то есть была богатой и влиятельной, но ее девичья фамилия была Заксен, а это означало, что она имеет отношение к богатству размером с две или три небольшие европейские страны. Семья Заксен жертвовала больше всех в фонд строительства школы, и эта фамилия фигурировала не менее чем в пяти местах школьного здания и красовалась на школьных канцтоварах, а также – на новом корпусе Музея современного искусства.

Дом располагался на севере штата Нью-Йорк, в Саратога-Спрингс, недалеко от ипподрома. Как можно его описать? Он напоминал Монтичелло – просторный усадебный дом колониального стиля с двумя величественными, совершенно избыточными лестницами в вестибюле. Снаружи он казался бесконечным; внутри он тоже казался бесконечным. Рэйчел сказала, что в доме девять спален. Каждая приглашенная семья получала отдельную спальню, которая на самом деле была не комнатой, а целыми апартаментами: одна спальня для родителей, одна поменьше для детей и ванная. Однако приглашено было более двадцати семей, и тех, кто не поместился в доме, Сэм Ротберг собственноручно поселил в очаровательном историческом отеле чуть дальше по той же дороге.