Христос дал юрисдикцию и власть не месту, не Риму, а Петру и его наследникам[237]. Поэтому, продолжает Бальд, «где папа, там и Рим, Иерусалим, гора Сион и общая наша родина»[238]. Персона папы представляет всю Церковь, в том числе, в пространственном отношении.

В трактате «О размышлении» Бернард Клервоский описывает институциональное единство папы и кардиналов в терминологии здоровья и болезни: «Посмотрим на присных твоих, на помощников. Они никогда тебя не оставляют, они всегда рядом. Если они хороши, тебе первому в том польза, но если плохи, ты же первым и пострадаешь. Не думай, что ты здоров, если ломит в боку»[239]. Иоанн Солсберийский тоже уверен, что Евгений III сознавал «боль в боку, ведь именно так он называл своих помощников и советников»[240]. Правда, образ «бока», latus, этот не прижился, потому что конкурировал с «личным легатом», legatus a latere, техническим термином в языке дипломатии и канцелярии Римской Церкви.

В 1167 году Иоанн Солсберийский называет кардинала-легата Петра Павийского «членом Римской Церкви», membrum Ecclesiae Romanae[241]. Эта метафора появляется у Оттона Фрейзингенского: в «Деяниях императора Фридриха I» кардиналы – высшие члены, которым не следует оставлять голову, то есть папу[242]. Незаметно Оттон лишает термин membrum, означающий кардиналов, связи с Римской церковью, а привязывает его к папе. Кардиналы – единое тело с папой. Согласно папскому биографу Бозону, кардиналы «принадлежат своей главе так, как члены его тела»[243].

Первым среди понтификов XIII века этой телесной метафорой воспользовался Иннокентий III. В послании от августа 1198 года он называет кардиналов «членами нашего тела» и восклицает: «все мы – единое тело во Христе»[244]. Образец он нашел в Библии. Павел говорил, что «мы члены тела Его»[245]. Апостол обращался ко всем христианам. Иннокентий III дублировал смысл фразы и отнес ее исключительно к иерархии Римской церкви: тело папы, члены коего – кардиналы, объединяется в единое тело с Христом.