– Что это?

– Такого раньше не было, – заволновался юноша. – Надо позвать маму.

И, повернувшись к замку, побежал со всех ног.

– Ой, пожалуй, я прослежу, чтобы парень не заблудился, – поджав хвост, пролепетал Пёсель Лаврентьевич и быстро попятился от позеленевшей сарайки.

– Эй, куда?..

Но было уже поздно — собаки и след простыл. Мы со скелетом посмотрели друг на друга.

– У тебя магия случайно не такая же? – с надеждой поинтересовался я. – Глаза зелёные, как эти искры.

Скелет уязвлённо щёлкнул челюстью и мстительно приподнял меня над землёй, лишая движения и дыхания. Благо всего на миг, намеренно напоминая о своих возможностях. Судорожно втягивая воздух, я с радостью ощутил под ногами землю и проворчал:

– Ладно, понял. Цвет магии — ещё не диагноз.

И внимательно осмотрел переливающуюся, будто новогодняя ёлка, сарайку. Не зная, что предпринять, нерешительно потоптался на месте. Одно дело, когда перед тобой реальная и знакомая опасность, – мозг сразу переходит в режим усиленной работы, предлагая одно решение за другим. Но сейчас задача другая…

И дело даже не в цвете магии или в непредсказуемости её последствий.

Я не знал, что делать с обидевшейся на меня девочкой.

– Я виноват, – вздохнул я.

Усевшись на траву, которой ещё не коснулись искры, подтянул к себе Германа. Скелету и так несладко пришлось, не хотелось бы собирать и череп! Как я помнил со школы, в нём двадцать три кости и тридцать два зуба. Так и зубрил: двадцать три и тридцать два…

Но эта бесценная информация не поможет мне получить прощение ребёнка.

– Я действительно слишком увлёкся восстановлением замка, – продолжал говорить, глядя на разгорающуюся сарайку. – Обучать Джонатана не планировал. Как-то само получилось. Пригодилась его магическая способность соединять железки. Это безопаснее сварки, не говоря о том, что быстрее…

– Ты постоянно с ним! – обвинила меня Джессика. – А когда не с ним, то с Агнесс. А я? Обо мне ты думал?

– Думал, – честно ответил я и нехотя добавил: – Но, признаюсь, меньше, чем ты того заслуживала. Сначала мне хотелось привести в порядок наш дом, а потом…

– А что, если не будет «потом»? – мрачно перебила она. – Что, если завтра нападёт магнер и… – Голосок её дрогнул. – И ты погибнешь? Как папа, покинешь меня.

– Не покину, – твёрдо пообещал я.

– Как ты можешь обещать такое?

Я заметил, что свечение сарайки поутихло, и молча порадовался маленькой победе. Пока не знал, что делать дальше и как вести разговор, но Джессика уже немного успокоилась, а это первый шаг к примирению.

– Никто не знает, что будет, – доказывала девочка. – Я верила, мама и папа всегда будут рядом, но сначала нас оставил один, потом пропала другая. Завтра может не стать меня…

– Джессика, не стоит думать о плохом, – уловив дрожание её голоска, торопливо вмешался я.

«Только не плачь!» – взмолился про себя.

Я и так не знал, как поступить и что сказать в утешение девочке, но если она разревётся, то и вовсе запаникую.

– Я и не думаю, – тихо ответила она. – Но я всегда помню об этом. Что «потом» может не наступить. Поэтому хочу жить сейчас.

Мы замолчали, и у меня в груди заскреблись кошки. Сарайка уже совсем перестала светиться, и я перебрался ближе. Привалившись спиной к стене рядом с покосившейся дверцей, посмотрел на небо. Бархатисто-чёрное полотно завораживало сверкающей россыпью чужих звёзд.

– Когда-то и я верил, что будет непостижимо счастливое будущее. С той, кого считал единственной. Но её «потом» было совсем другим. Сверкающим и воздушно-прозрачным, а моё — приземлённым и устойчиво-надёжным. Таким разным, как хай-тек и лофт. Однажды «долго и счастливо» превратилось в быстротечные несколько месяцев. Это разбило все стеклянные замки, показав, что я жил одним только ожиданием счастья, а потом смерти. И лишь умерев, я начал по-настоящему жить. Потому мне хотелось вас хоть чем-то отблагодарить.

Мой голос звучал тихо, но я знал, что Джессика ловит каждое слово. И понимает мои чувства гораздо больше, чем кто-либо другой. Даже больше, чем я сам. Как-то незаметно мы превратились из обиженного ребёнка и взрослого…

В друзей?

– И не придумал ничего лучше, чем создать для меня счастливое «потом»? – строго уточнила Джессика.

Я ощутил, что улыбаюсь.

– Ты права. С этого момента мы будем жить настоящим. Обещаю тебе! Ты веришь?

Дверь распахнулась, и на пороге показалась девочка. Она вдохнула, собираясь ответить, как вдруг что-то сверкнуло. Сарайка вскочила и, гремя оставшимися внутри железками, резво побежала к реке.

– Эй, стой! – бросился я следом. – Это опасно…

Удивился уже на бегу:

– Что вообще происходит?

– Пёсель Лаврентьевич! – услышал позади крик Флоренс. – Гоните это к лесу! Пожарник…

– Да! – наплевав на неправильное название профессии, с готовностью отозвался я.

– В сторону, – процедила женщина, явно намереваясь атаковать магией.

И тут я понял, почему сарайка сорвалась с места. А ещё догадался о другом, поэтому развернулся и развёл руки в стороны.

– Не стреляйте!

– Что? – на миг растерялась женщина.

– Сарайка испугалась вашего первого залпа, – торопливо пояснил я. – Вот и побежала. А потом ещё и собака… Не надо её сильнее пугать. Скоро она сама остановится. Джонатан, – обратился я к приближающемуся парню. – Выпусти табуретки и комод из загончика. Пусть принимают в семью избушку без курьих ножек. Цыпа-цыпа!

– Не верится, – нахмурилась женщина, – что это Джессика постаралась. Я думала, это магия неприкаянной души.

– Я же не маг, – приманивая пугливую сарайку, хмыкнул я.

Смеясь, Джонатан уже открывал дверь ограждения, где мы держали ожившую мебель.

– Это всё обида Джесс!

– А можно мне ещё немного покататься? – выглянув, восторженно попросила Джессика.

– Утром, – строго ответила её мама и подняла на руки Германа. – Джонатан, унеси его в комнату к Джессике.

– Мам, я не сбегу ночью! – выпрыгивая из сарайки, насупилась девочка.

– Хочу быть уверенной в этом, – осадила Флоренс и посмотрела на меня. – Не хотите немного прогуляться?

Я так изумился, что она обратилась прямо ко