Крис вцепляется в мою руку.

Я отталкиваю его.

– Я не могу… Я не могу ждать… Должно же быть что-то, что мы можем сделать… Мы можем записывать имена, помогать… нашим друзьям… Я не могу просто так стоять!

Я смотрю на собравшуюся толпу и замираю. Мистер Браун стоит в одиночестве. Родители расступились вокруг него, словно боясь, что его боль и ярость сожжет их. Все уже знают. Все должны знать. Его сын угрожал их детям, и он тоже в этом виновен.

Когда наши взгляды встречаются, я кидаюсь к нему, прежде чем Крис успевает меня остановить. Полицейский поспевает раньше меня и утаскивает мистера Брауна за периметр. Только это не дает мне наброситься на него.

Крис ловит меня и обнимает. Он и удерживает, и утешает меня. Но я продолжаю твердить одно и то же:

– Вы погубили его. Вы погубили его. Вы погубили его.

Крис сжимает меня все крепче, пока у меня не кончаются силы. И тогда я начинаю плакать. Крис отводит прядь с моего лица.

– Ты должна была кому-то все рассказать, Клер. Ему нужна была помощь, вам обоим нужна была помощь. Но не считай, что Тайлер пошел на убийство именно из-за этого. Большинство жертв насилия не совершают массовых убийств.

– Ты думаешь, все было бы по-другому, если бы я осталась с Таем?

Крис вздрагивает.

– Нет. Я не думаю, что кто-то из нас мог что-то сделать.

Мы замираем на середине лестницы, где Тайлер не может нас видеть, но за коридором продолжаем следить. Проще всего пройти через главный вестибюль, но Тайлер вырвался из аудитории, и мы слышим выстрелы. Он начеку, готовый подстрелить любого, оказавшегося на виду. Как того несчастного парня, который попытался выйти на спортивную площадку, но обнаружил, что двери заперты. Когда он бежал назад, раздался громкий выстрел, и парень рухнул на пол.

– Нам нужно подняться наверх, – шепчет Фарид.

– Но там мы будем в ловушке, – возражаю я. – Оттуда нет выхода.

Судя по звукам внизу, Тайлер направился к главному входу. Мне остается только молиться за тех, кто не успел выскочить из школы. Но он хотя бы удаляется от нас.

Теперь я его понимаю: они с Отем потеряли родителей. А из-за меня потеряли друг друга. Пока Тайлер думает, что я в здании, он будет охотиться за мной. Но эта мысль больше не вселяет в меня ужас.

– Мы можем выбраться через крышу, – предлагает Фарид, кивая на лестницу. Томас уже готов его перебить, но Фарид быстро добавляет: – Если мы попытаемся выйти через главный вход, Тайлер увидит нас и застрелит без колебаний.

Чувствуется, что оба парня отлично понимают друг друга.

– Нам нужно как можно быстрее выбраться из здания, – говорит Томас. Он смотрит на меня, и я чувствую его горящий взгляд. – Если мы окажемся на крыше, полиция нам поможет.

Я смотрю на парня, лежащего у дверей аудитории. Пуля прошла прямо через надпись на футболке «Темная сторона Луны». Парень моргает. Он дышит громко и прерывисто, тело его содрогается. Жизнь утекает из него. Он держится, потому что уходить слишком страшно.

О чем он мечтал?

Рука моя сжимает письмо о приеме в Браун.

По привычке. Для утешения. Дыхание парня становится все реже… И он уходит.

Надеюсь, он обрел покой.

Я тяну Сильвию к лестнице. За нами следует Фарид. Мы крадемся, а не бежим.

Лезть на второй этаж – безумие, но для нас это лучший вариант. Фарид прав – в коридорах не спрячешься. Крыша безопаснее. Кроме того, если Тайлер выберется на крышу, полиция сможет его остановить.

Гремят выстрелы. Близко, очень близко. Но потом звуки становятся глуше. Мы дружно вздыхаем. Сильвия с трудом держится на ногах. Она буквально вцепляется в мою руку.

– Ты пришел за мной, – твердит она. – Ты пришел за мной. Не могу поверить, что ты попросту не сбежал.

Ее слова больно ранят, но она, похоже, не замечает. В детстве мы всегда подкалывали друг друга, и даже в такой ситуации не можем отказаться от привычки. Но знакомое поведение успокаивает. Я удерживаю ее руку.

– Я всегда буду приходить за тобой.

Сильв вздрагивает.

– Когда Отем… я никогда не думала… – Она умолкает, потом добавляет: – Yo no sè lo que nos pasó[9].

– Дело не в тебе, – отвечаю я.

Мы оба знаем, что это ложь. Все связано с ней. С Отем. Со мной. Со всеми нами.

Сильв отказалась рассказывать, что произошло между ней и Тайлером на выпускном вечере в прошлом году. Они поссорились на танцполе, и он пошел за ней на улицу. Я не знаю, что там произошло, не знаю, что он сделал, но знаю, что он обидел мою сестру. Она вернулась с дрожащими губами. Никогда прежде я не видел ее такой напуганной. В понедельник в школе я не в первый уже раз прижал его к шкафчикам. Он плюнул мне в лицо и велел убрать руки. Я ответил, что стоит ему хоть раз обидеть мою сестру, и он окажется в гипсе от макушки до пяток. Он не ответил, а все, кто был рядом, на нас даже не смотрели. Когда прозвенел звонок, я отпустил его, и он стек на пол. На урок английского в тот день он не пришел. И на все другие тоже. Больше я его не видел – до сегодняшнего дня.

Я думал, что это облегчение для нас обоих. Но я не понимал, что Сильв все еще боится, не понимал до сегодняшнего утра, растянувшегося на целую вечность.

– Он не имел к тебе никакого отношения. Ты же не встречалась с ним после того выпускного, верно?

Сильвия смотрит в сторону и закрывается от меня, как прошлым летом. И тогда все кусочки головоломки складываются.

Тем вечером она вернулась поздно. Я сидел на крыльце с Мама́ и предложил ей чаю – впервые в жизни я приготовил чай. Но Сильвия с нами не осталась. Она несколько дней пролежала в постели, а когда снова стала выходить, не хотела общаться со мной. Я совершенно не понимал почему. Я мог только догадываться. Конечно, я мог догадаться.

Просто я не хотел знать.

– Томас, – щелкает пальцами Фарид перед моим носом. – Нам нужно идти.

Сильвия кивает. Мы шагаем вперед – подальше от давящих стен и запаха пороха. И только когда оказываемся на втором этаже, я понимаю, что Сильвия мне так и не ответила.

Как только Тай выбежал из аудитории, двое парней заспорили, не нужно ли запереться изнутри. От их спора у меня разболелась голова.

– А что, если он вернется?

– Но тогда мы не сможем выбраться…

– Нам нужно лишь, чтобы он держался подальше! И все!