за миром. Вы видели фикции. Вы ошибочно принимали их за факты. Это называется «проблема индукции».

И вот вы носитесь по двору, обезглавленные блестящей металлической штукой.

У меня было чувство, что блестящая металлическая штука, образно выражаясь, обезглавила мою научную карьеру. Я шел по аллее, обсаженной высокими деревьями, пытаясь сформулировать тему своей диссертации. Мне казалось, что сегодня я это сделаю.

Философия возможного и невозможного. Отличная тема. Чем больше я ее обдумывал, тем больше она меня захватывала. Философия невозможна. Я не хотел, чтобы она была невозможна. Я всеми фибрами души желал, чтобы она была возможна. Мне хотелось в один прекрасный день проснуться и обнаружить, что мир изменился и философия стала возможной. Но этого не произошло.

Философия – это ясное мышление. Это осознание объективной реальности. Если вы допускаете ляпы, если вы совершаете ошибки, если думаете, что знаете что-то, когда на самом деле этого не знаете, ситуация может быстро выйти из-под контроля.

Кроме того, философия предполагает наличие взглядов и убеждений, которые делают мир лучше. Это – система, которую вы строите, укладывая, как кирпичики, одну ясную мысль на другую. Но что, если у вас всего одна ясная мысль? И что, если единственная ясная мысль – это мысль о том, что невозможно знать наверняка, является ли она ясной?

В таком случае у вас есть два варианта. Вы можете бросить эту затею или схитрить. Вы можете построить систему из мыслей, которые не являются ясными. Такая система рухнет со всеми вытекающими последствиями.

Но последствия могут проявиться не сразу.

Все мои практические занятия проходили в крошечном дворике этого здания, построенного где-то в 1350 году. Во время Крестьянского восстания он был оккупирован. Я заходил в этот дворик, поднимался по холодным каменным ступеням и стучался в дубовую дверь, ведущую в учебные аудитории моего руководителя. Я верил, что именно здесь в 1584 году готовился к выпускным испытаниям Кристофер Марло (наверняка он тоже поднимался по этим ступеням и говорил себе: «Боже, какое старье»). В пьесе «Доктор Фауст», которую в школе я перечитывал взахлеб, есть очень сильный отрывок о черте между светом и тьмой. Один роковой шаг – и вы обречены, и не потому, что не сможете замести следы, а потому, что уже никогда не будете прежними. Вы превратитесь в кого-то другого.

Я представлял себе, как Марло, одолеваемый подобными мыслями, поднимался по холодной каменной лестнице и шел к этой дубовой двери. Возможно, все было не так и его разум будоражили идеи Аристотеля, или Платона, или Галена, или святого Павла.

Я шел по аллее из высоких деревьев. Я думал о том, что считаю факты фикцией и что мое убеждение – факты являются фикцией – тоже фикция…

Блестящая металлическая штука все ближе двигалась к моей схоластической шее. Не так давно мне поступило далеко не безынтересное предложение попробовать себя в журналистике. Я его отклонил. Возможно, мне не следовало этого делать, хотя, наверное, уже поздно.

Журналистика – это все-таки не философия.

В конце аллеи мост. Я шел к нему. У меня гудела голова и сосало под ложечкой.

Перед мостом я остановился и посмотрел на здание. Потом пересек мост, и на мгновение здание закрыло мне вид на небо. Я прошел в ворота, свернул во внутренний двор и оказался в торце здания.

Это здание – библиотека Рена. Оно было построено в конце XVII века по проекту Кристофера Рена, а доведено до толку примерно в 1692 году Николасом Хоксмуром.

Когда Рен проектировал эту библиотеку, а потом строил ее вместе со своим помощником Хоксмуром в 1680-е – начале 1690-х годов, в мире происходили другие значимые события, к которым Рен имел самое непосредственное отношение. Это была эпоха мрачного Средневековья, суеверий, предрассудков, черной магии и алхимии; мир, в котором люди искали ответы на свои вопросы в старых книгах, читая и перечитывая их при свечах в холодных каменных комнатах.

Все стало меняться, когда Галилей изобрел телескоп и собственными глазами убедился в том, что старые книги противоречили истине.

Земля вращается вокруг Солнца!

Галилея бросили в заточение, но это его не остановило. Он продолжал стоять на своем, и любознательные умы по всей Европе начали сомневаться в старых книгах. Так, Фрэнсис Бэкон и Уильям Харви привязали своих собак к столу и сделали им надрезы в районе артерий – кровь брызнула фонтаном на стены, а не сочилась, как было сказано в старых книгах.

Психопатически любознательный Харви преподавал медицину Чарльзу Скарбургу, а тот читал лекции по анатомии Кристоферу Рену. Рен, который сам оперировал собак, а также конструировал солнечные часы и телескопы, был одним из самых любознательных людей своего времени, как и Исаак Ньютон, проживавший через дом от библиотеки Рена. Ньютон экспериментировал даже с собственным глазом, тыкая в него разными предметами. И Рен, и Ньютон были знакомы с Робертом Гуком, который изобрел микроскоп. В этом плане им не уступал Эдмунд Галлей, открывший комету, которую позже назвали его именем.

Как только эти люди убедились в том, что старые книги содержат недостоверную информацию, они осознали степень собственного невежества. Они поняли, что их знания – это лишь крошечный островок в океане непознанного. Это внушило им невероятный оптимизм.

Это позволило им создать новую концепцию – концепцию человеческого прогресса. 

* * *

По пути к русскому я встречаюсь с фотографом, который будет делать снимки для статьи.

Ясный, солнечный день.

Я сажусь на заднее сиденье его Audi и смотрю на чистое небо, думая о русском. Мои мысли то и дело перескакивают с русского на Ньютона, Рена, Хука, Галлея и, конечно, на Бойля с его лабораторными трубками и пробирками. Эти ребята основали Королевское общество, девизом которого стала фраза Nullius In Verba, что в переводе с латыни означает «не принимайте ничего на веру / не верьте никому на слово». Они хотели сами разобраться в том, как устроен мир. Они хотели его изучать, измерять, анализировать, выражать количественными показателями, наносить на карту. Прогнозировать, превращать в цифры, разбивать на части и наблюдать, как эти части взаимодействуют друг с другом, словно это детали машины. Эти ребята изобрели научный метод и применяли его в то время, когда строилась библиотека Рена с ее неоклассическим порядком и сдержанной мощью (прекрасный артефакт как насмешка над проблемой индукции).

Библиотека словно призывает перестать беспокоиться об индукции, смотреть на мир, доверяя своим глазам, собирать данные и не бояться ошибаться. Поначалу все ошибаются. Любое знание относительно. Просто нужно продолжать обновлять свои знания – и у вас все получится.

В мире прослеживаются закономерности.

Он подчиняется правилам.

Однажды вы постигнете эти правила и будете управлять миром.

Все это пытается осмыслить