же касается «своих» Александра Сергеевича Данилова, то я даже не знаю, как зовут мою маму, не говоря уже — о наличии других родственников. Что касается моей и в тоже время — не моей матери, то я так и не удосужился написать ей о том, что жив, здоров, работаю. А ведь ее тюменский адрес значится в моем паспорте, на странице прописки! Так что нет никаких причин не написать женщине, которая родила ту плоть, которую я сейчас волею непостижимого случая занимаю… Никаких причин, кроме… Сам не знаю почему, но не хотелось мне иметь никаких дел с родственниками.

— Нет, не написал… — ответил я, уткнувшись носом в тарелку, — но скоро напишу.

— Тогда лучше сообщим, когда подадим заявление в ЗАГС, — выдала вдруг она.

— Когда же случится это знаменательное событие? — постарался я скрыть раздражение за иронией.

— Перед летними отпусками, — ответила она. — А в качестве свадебного путешествия посетим твоих, а потом — моих.

Я и сам собирался сделать ей предложение, но похоже, Илга в нем не нуждалась. Мне же проще…

Насчет посещения родителей — это было весьма разумное решение, но оно не отменяло необходимости написать матери Александра. И я решил, что больше не стану откладывать это дело в долгий ящик. Мало ли что! Вдруг этот рогоносец из ОБХСС, капитан Киреев, повернет дело так, что я сяду?.. Маловероятно, но все-таки… Разве по-человечески будет не сообщить об этом матери, пусть и не совсем своей?.. А мое теперешнее молчание — это разве по-человечески?.. Сегодня же напишу и с утра брошу письмо в почтовый ящик…

Как это со мною часто бывает, твердо принятое решение принесло мне облегчение. Я и сам не подозревал, насколько меня мучило мое молчание… Может, не меня — а Шурика Данилова, часть души которого все еще жила во мне?.. Как бы то ни было, я должен был написать его матери. Хотя мне гораздо больше хотелось сообщить о себе родителям Владимира Юрьевича, но делать этого было нельзя. И не только потому, что в лучшем случае, они примут мое письмо за неумную шутку…

Допустим, мне ничего не стоит сообщить им такие подробности нашей общей жизни, о которых не может знать человек посторонний, но к чему это приведет? Скорее всего, к тому, что отец немедля передаст мое письмо в особый отдел. Да он просто обязан будет так поступить! А вдруг это попытка вербовки советского офицера, который служит в пограничной зоне? Из особого отдела письмо передадут в КГБ, а уж там без проблем вычислят личность человека, его отправившего. И тогда неприятности, которыми мне грозит отдел по борьбе с расхищением соцсобственности покажутся детским лепетом.

Так что придется помалкивать до упора. Единственное, что дает мне некоторую надежду, это идея отправиться в Сочи, в августе 1981 года, к моменту нашего с мамой приезда туда. Я помнил место, где мы с ней жили в этом шумном курортном городишке. Вот и приехать, чтобы хоть издали посмотреть на Валентину Петровну Данилову и ее отпрыска Вовчика. Возьму с собой жену.

Наверное, я даже смогу рассказать Илге правду, какой бы фантастической она ни была. Если уж кто в этом времени мне и поверит, то только она. Тем более, что я неплохо помню подробности нашего с мамой тогдашнего отдыха. Например, как мы отправились в Хосту на электричке, а на обратном пути решили воспользоваться водным транспортом — в восьмидесятые на Черном море было развито морское пассажирское сообщение, не то что после — и угодили в шторм. Правда, в какой именно день это было, я не помню, но мы с супругой можем просто выследить двух, ни о чем не подозревающих, отдыхающих…

Можно придумать и другие способы доказать тот невероятный факт, что эта молодая женщина — моя мама, а ее сопливый спутник — я сам. Другой вопрос — нужно ли превращать в дурацкую детективную игру событие, которое перевернет мне душу? Да так, что я забуду обо всех этих доказательствах и прочей чепухе… Стоит ли вообще влезать в эту историю?.. Как я буду жить, после такой встречи?.. Нет, как ни поверни, а случившееся со мною если и чудо, то — недоброе… Теперь я знаю на собственном опыте, что злые чудеса бывают…

Илга заметила, что я задумался, но не стала лезть с расспросами. Молча встала из-за стола и принялась убирать и мыть посуду. А я ушел в большую комнату, взял тетрадный листок, авторучку и большую книгу, чтобы положить на нее бумагу. Сел на диван, включил купленный сегодня торшер, и принялся писать письмо матери. Не своей, разумеется, а Саши Данилова. Мне не хотелось ни лгать этой незнакомой мне женщине, ни кривить душою, и чтобы строчки моего письма звучали искренне, я взял и представил, что пишу собственной матери.

«Здравствуй мама! — писал я. — Прости, что долго молчал. Первые дни работы в школе оказались нелегкими. Одно дело, учеба или даже — учебная практика, другое настоящая работа — не на неделю или две — на всю жизнь. К тому же мне дали класс, состоящий из одних мальчиков, да еще и трудных подростков. Так что приходится непросто. Кроме работы, я веду спортивную секцию, и собираюсь вести еще две. Есть хорошие новости. Во-первых, городские власти мне выделили двухкомнатную квартиру, и это очень кстати, потому, что во-вторых, я встретил девушку. Она из Прибалтики и зовут ее Илга. Мы хотим пожениться, но, видимо, не раньше лета, когда у нас обоих будут отпуска. Ведь Илга тоже учитель — она логопед, исправляет детишкам речь. И перед женитьбой, мы обязательно посетим тебя. Как твое здоровье! Пиши. Твой Саша…»

Я несколько раз перечитал свое послание, надеясь, что попал в стилистику писем, которые писал Санек матери во время учебы и работы в стройотряде. Решил, что обрадованная мать не станет сверять это послание с другими, и махнул рукой. Осталось только раздобыть конверт и переписать тюменский адрес из паспорта. Спросить, что ли у жены? Правда, я все-таки сообщил матери Александра Сергеевича Данилова о предполагаемой женитьбе. Ну так я и не обещал Илге этого не делать!

От авторов:

Друзья! Рекомендуем наш новый цикл про попаданца в 1993 год! Герой очутился в лихих девяностых без денег, работы и жилья. Но не решил взять судьбу за рога, открыть бизнес. Вот только денег пока нет даже на еду. И тогда герой принимает решение сколотить команду из армейских дружков, которая будет грабить рэкетиров. Долго ли ему удастся оставаться в тени? Читайте и все узнаете, вот ссылка: https://author.today/work/310895

Глава 19

Понедельники и без того тяжелые дни, а уж если после работы вам предстоит свидание со следователем — тем более. Повестка лежала в моей старой спортивной сумке, с которой я ходил в школу, но мне казалось, что она торчит в нагрудном кармане олимпийки и жжет мне кожу сквозь шерстяную ткань. Что у них на меня есть?.. Мысль не давала покоя. Что ж… скоро узнаем. Я в себе уверен, выкручусь, не в первой уже, но можно представить, что чувствуют подследственные, которых уже уличили и постепенно разматывают, разматывают, разматывают, как клубок. Пока не размотают лет на пять или сколько там сейчас дают за спекуляцию?.. Ха, вот хохма! Бывшего бизнесмена привлекают за спекуляцию!

В общем, эти мысли не все утро крутились в голове. Я с нетерпением дождался окончания рабочего дня, не потому что мне так уж хотелось свидится с Сильвестром Индустриевичем, просто нужно все с ним решить и расставить точки над «ё».

Ровно в семнадцать часов я вошел в кабинет, номер которого был указан в повестке и где мне уже доводилось бывать. Капитан Киреев встретил меня по казенному сухо. М-да, далеко ему было до Пал Палыча Знаменского из «Знатоков».

Он велел мне сесть на стул и долго шуршал бумажками, не обращая на меня внимания. Видать, это был его любимый прием психологической обработки фигурантов дела. Никаких язвительных вопросов или нажима и уж тем более — никакого крика. Того, кто сидит напротив, следует измучить бессмысленным ожиданием и подчеркнутым равнодушием следователя. Только на меня такие приемчики не действуют. Минут через пять, капитан соизволил сообщить мне, зачем он меня вызвал сегодня.

— Вы приглашены, гражданин Данилов, для проведения очной ставки с гражданином Стропилиным, которого сейчас приведут. Хочу напомнить вам, что от вашей искренности зависит, кем вы останетесь в этом уголовном деле — сообщником, свидетелем или даже потерпевшим — жертвой манипуляций опытного