некоторое время оно и в самом деле стало четким, в меру ярким и контрастным. Раздался звонок. Я пошел открывать. Это пришел Карл Фридрихович. И тоже не с пустыми руками. В одной из них он держал бумажный пакет, в котором что-то побрякивало, а в другой… один из своих «воробьяниновских» стульев. Я немедленно освободил его от этой ноши и сразу отнес стул на кухню. Там ведь было всего две табуретки. Рунге последовал за мною и стал выгружать содержимое пакета.

И в этот момент пришла Илга.

Глава 17

Она была нагружена покупками. Я отнял у нее сумки, пакеты и отнес на кухню. Гости тем временем вышли в прихожую и сами, без моей помощи, отрекомендовались хозяйке. Покуда шла церемония знакомства, я разобрал покупки. Чего только не было в принесенных супругой авоськах — финский сервелат, сулугуни, мягкие белые булки с хрустящей корочкой, шпроты, алые сочные помидоры, пупырчатые свежие огурчики, маринованные грибочки, говяжья вырезка. М-да, оказывается не только я в нашей семье могу доставать дефицит.

— Готовить буду я, — заявила Илга, появляясь на кухне.

— Нисколечко не возражаю! — сказал я. — Правда, кофе вызвался приготовить Карл Фридрихович.

— Кофе я предоставлю готовить ему, — не стала возражать жена, — но все остальное предоставьте мне.

— Тогда мужчины займутся мужскими делами.

— И это правильно!

Мы поцеловались. Я отправился в большую комнату, где меня ждали коллеги.

— Ну, Александр Сергеевич, — проговорил трудовик. — Нет слов!.. Свадьбу-то зажилил…

— Да не было пока свадьбы, — смутился я. — Мы не расписаны.

— Тем не менее, вас можно поздравить, — сказал преподаватель немецкого.

— Спасибо! — кивнул я. — Супруга будет готовить. А потом вы, Карл, сделаете ваш кофе по-венски.

— Хорошо, — согласился тот. — Тем более, что кофе подается после ужина… Вот только…

— Что — только?

— Жалею, что принес только один стул.

— Так… у нас не хватает седалища, — пробормотал Виктор Сергеевич. — Это мы исправим… Карл, ты же сейчас не очень занят?

— Совершенно не занят.

— Тогда — за мною! — скомандовал Курбатов и направился в прихожку.

Рунге двинулся за ним.

— Коллеги, вы куда? — опешил я.

— Мы скоро!

И они исчезли. Я, от нечего делать, заглянул на кухню.

— Куда это они? — спросила Илга, колдуя у плиты.

— Каким-то загадочным способом хотят решить проблему нехватки седалищных мест в нашей квартире.

— Значит, ты сейчас свободен?

— Ну-у… в общем…

— Тогда садись чистить картошку…

И она сунула мне в руки две миски — одну с мытой картошкой, другую — пустую. Я поставил их на стол, взял нож. Как человеку, окончившему военное училище, мне пришлось перечистить гору картошки. И не такой, как эта, круглой, да белой, а — всякой, порою и подмороженной. Судя по тому, что руки Шурика тоже помнили эти нехитрые движения, ему также приходилось чистить картоху. Так что с этой задачей мы справились, играючи. Оценив мои успехи, жена тут же попросила нарезать клубни ломтиками.

— А откуда у нас взялся старинный стул? — спросила она.

— Рунге принес.

— Странно видеть такую вещь рядом с нашими табуретками.

В ее словах мне послышался упрек.

— Не все сразу, — пробормотал я. — Постепенно обставимся… Мне говорили, что есть в городе мебельный мастер, фамилии его я не знаю, его все зовут по отчеству — Алексеичем… Так у него можно купить хорошую, хотя и не новую мебель…

— Разве я высказала сожаление по поводу того, что у нас недостаточно мебели? — удивилась Илга. — Комфорт не стоит превращать в самоцель — это только способ не отвлекаться на бытовые мелочи.

Ну вот что с ней поделаешь! Вечно она все вывернет по своему… Я принялся кромсать картофелины, бросая получающиеся ломтики на шкворчащую сковородку. Раздался звонок. Я с облегчением пошел открывать. Это были вернувшиеся коллеги, которые торжественно внесли в квартиру… скамейку! И ни какую-нибудь садовую лавочку, без спинки и подлокотников, а удобную скамью, сидя на которой, можно откинуться назад или даже — прилечь. Когда этот изящный предмет меблировки был внесен на кухню, жена моя ахнула и захлопала в ладоши. Скамейка удачно вписалась в скупой интерьер нашей кухни.

— Где же вы раздобыли — эту конструкцию? — осведомился я.

— Сделал себе на дачку, — пояснил Витек, — но вам она нужнее… Купите что-нибудь более удобное — вернете.

— Спасибо…

— То же самое относится к стулу, — сказал Карл. — Обзаведетесь своими — вернете!

— Благодарю!

Я пожал обоим мужикам руки. А вскоре у Илги все было готово. Она накрыла на стол и… вытащила из холодильника запотевшую бутылку водки. Я мысленно охнул и посмотрел на трудовика, лицо которого сделалось несчастным. Моя вина — не предупредил супругу, что один из гостей в завязке! Однако теперь демонстративно убирать водку со стола было глупо. Тем более, что жареная с мясом картошечка, грибочки, колбаска и прочее — так и просились на закуску.

К счастью, Илга оказалась мудрее. Кроме водки, она припасла трехлитровую банку березового сока, магазинного, правда. Сок жена перелила в стеклянный кувшин и завязавший трудовик мог смело чокаться со всеми, делая вид, что пьет и при этом, не нарушая зарока. Мы с Карлом хлопнули по-рюмашке настоящей «Московской», а Илга и Виктор Сергеевич — ее имитацию, что не мешало им влиться в разговор. Я поймал себя на мысли о том, что впервые вижу свою жену в компании. Она меня, впрочем, тоже.

Смеялась Илга редко, а на вопросы, чаще всего отвечала серьезно и обстоятельно. Не знаю, в чем причина — то ли ей приходилось мысленно переводить свою внутреннюю латышскую речь на не родной русский, то ли дело в ее характере. В этом они, с Карлом Фридриховичем, были в чем-то схожи, хотя Рунге — отпрыск давно обрусевшего рода и вряд ли мыслил на немецком языке. Как бы то ни было, застольный разговор вышел на славу. Обсуждали новинки — для большинства присутствующих — кино и литературы, рассказывали приличные анекдоты.

Мне хорошо с этими людьми. С ними я окунулся в неповторимую атмосферу кухонного общения, которое было столь обычным в советскую эпоху и ставшее редким в последующие времена. Как люди интеллигентные — даже я! — мы с Карлом употребляли в меру, налегая в основном на закуску, а жена моя и трудовик вообще были трезвыми, как стеклышки. Я на мгновение потерял нить разговора — задумавшись о своем — и не сразу сообразил, что речь идет о самых разнообразных, но необъяснимых явлениях и вещах.

В свой первый 1980-й я был слишком мал, чтобы осознавать это, но оказалось, что тема НЛО, рисунков в пустыне Наска, тайны египетских пирамид и Баальбекской веранды, Лох-Несского чудовища и Петрозаводского чуда живо волнует людей этого времени. Впрочем, сюда же можно добавить и филиппинских хилеров и необыкновенную астрономию племени дагонов. А также — магию, гороскопы, привидения. К этим явлением люди мыслящие относились вполне скептически, но и совсем не отрицали.

Хмель ударил мне в голову, и я решил рассказать им… Нет, не о себе, конечно, о неком таинственном случае… Ну… о человеке, который из будущего угодил в прошлое и получил второй шанс. И теперь живет среди, ни о чем не подозревающих, сограждан, зная о том, что произойдет в следующие десять, двадцать, тридцать, сорок лет, но помалкивая, потому что современники его не поймут, или примут за умалишенного. И это — в лучшем случае. А в худшем — за иностранного шпиона. Так и мается, бедолага… Рассказ получился в стиле романа Беляева.

— Научная фантастика, — вынес приговор друг Карл.

— Нет, — упрямо сказал я, решив прощупать почву. — Я читал, что это якобы действительный случай…

— А в каком журнале? — уточнила Илга, которая смотрела на меня слишком уж пристально.

— Не помню… — попытался увильнуть я. — В иностранном… На английском языке…

— Английский он знает, — подтвердила жена, как будто кто-то из гостей сомневался. — Читает книгу по карате.

Книжку, которую мне притаранил Кеша, я действительно читал, правда урывками, а надо было плотнее заняться. Благо, в книге много иллюстраций — стойки, приемы и прочее.

— Я вот только одного не пойму, Шурик, — проговорил Витек. — Если этот человек, о которым ты рассказал, все скрывал, откуда же стало известно, что он из будущего?

Да, это он меня хорошо подловил. Надо выкручиваться.

— Ну-у… в статье сказано, что он не выдержал и поведал все одному западному журналисту…Но просил не раскрывать его имя.

— Выдумки все это! — отмахнулся трудовик. — Мало ли, что пишут в продажной буржуазной прессе…

Пришлось мне согласно кивнуть, но совсем сдаваться я не собирался.

— Ну, а если допустить, что это правда! — проговорил я. — Что он, по-вашему, должен был делать?..

— А он,