– А зачем столько джинсы? – поинтересовался я. – Хочешь, чтобы я был похож на ковбоя?

Шира засмеялась.

– Да ты вокруг-то посмотри – все же в джинсах.

Я удалился в примерочную. Все без исключения обновки казались мне слишком тесными. Натянув на себя джинсы, надев рубашку в клеточку и накинув сверху джинсовую куртку, я взглянул в зеркало и прыснул. Мне тяжело было представить, как остальных могло не воротить от того, что они одеваются так же, как и все вокруг. В этом позерском наряде я и вышел из примерочной, ожидая, что Шира меня засмеет, но вместо этого она лишь очень мило улыбнулась.

– Вау, – сказала она. – А знаешь, тебе идет, и даже больше, чем я предполагала. Ну вот, совсем другой человек!

Я перепробовал еще несколько комбинаций, и каждый раз, стоило мне выйти из примерочной в новой одежде, Шира ахала.

– Поверить не могу, – говорила она. – Я тебе жизнь спасаю, чтоб ты знал.

– Да вот чтоб я стал носить это на людях! – протестовал я. – Это же просто готовый костюм на Хэллоуин!

– Сегодня вечером будет туса, – сказала она вместо ответа, буквально сияя. – Покупай и двинем вместе – сам почувствуешь разницу.

Несмотря на всю смехотворность происходящего, я очень обрадовался ее приглашению, да и эксперимент обещал быть всяко интереснее сидения дома. Так что я купил ту рубашку, джинсы и куртку и отправился с Широй на вечеринку.

Там оказалось много знакомых мне людей – некоторых я смутно помнил еще со школьных времен, а других просто видел мельком на улице. Стоило мне войти, как ко мне тут же подбежала одна знакомая девушка с широкой улыбкой на лице.

– Майкл! Шикарно выглядишь! Никогда не видела тебя таким.

– Ты и не могла, – ответил я. – Я экспериментирую – это все выбирала Шира. Говорит, если стану одеваться по-другому, то начну нравиться людям.

– Это верно! – подтвердила девушка. Ей-то, конечно, казалась, что меня это приободрит.

В тот вечер буквально каждый, к кому я приближался, словно бы считал своим долгом сказать, что я классно выгляжу. Со мной с удовольствием знакомились друзья моих друзей. Знакомые, которые обыкновенно старались избегать меня на публике, с готовностью здоровались со мной. Даже когда я был один, со мной охотно встречались взглядом. Словом, разницу я и впрямь почувствовал – она была поистине колоссальна. Нет, я знал, конечно, что большинство людей легко одурачить, но происходящее окончательно и бесповоротно рушило жалкие остатки моей веры в человечество.

Все, с кем я заговаривал, советовали мне начать всегда так одеваться, и я решил попробовать. Я накупил футболок поменьше размером, новых штанов и джинсов и тех самых винтажных рубашек на пуговицах. Впервые узрев меня в узких джинсах, отец сказал:

– Ты выглядишь… как-то странно.

– Да знаю, – ответил я. – Меня одна девушка убедила попробовать так одеться и внезапно я всем стал больше нравиться. Такое ощущение, как будто я ношу какой-то театральный костюм. До сих пор поверить не могу, что это работает. Но, думаю, все же буду периодически так одеваться. Впервые я сделал что-то, что понравилось окружающим.

Папа задумчиво почесал бороду.

– Звучит как-то не очень правильно, – изрек, наконец, он. – А вдруг ты встретишь кого-то, способного оценить по достоинству тебя настоящего, а этот человек увидит эту одежду и спишет тебя со счетов, потому что сочтет, что ты гонишься за модой? Вот представь, что ты бы встретил самого себя, одетого так, как ты сейчас. Что бы ты подумал?

– Что я выгляжу как шут гороховый, – честно ответил я. – И что похож на ковбоя.

– Плохо, – прокомментировал отец.

– Но что, если только мы с тобой одни так думаем? – спросил я.

– А какая тебе разница? – ответил папа. – Кому же хочется общаться с поверхностными конъюнктурными идиотами?

Достойного ответа на это у меня не нашлось. Но одеваться по-новому я все-таки продолжил. Вернувшись в колледж осенью, я наблюдал тот же самый эффект – все наперебой стали говорить мне, насколько лучше я стал выглядеть.

– Раз столько людей так считают, значит, наверное, доля истины в этом есть, – ответил я одной высказавшейся на эту тему знакомой. – Не знаю. Странный, конечно, выбор стоит передо мной.

– В смысле, как одеваться? – уточнила она.

– В смысле, гнаться за одобрением дураков или обречь себя на одиночество.

В один из своих визитов в магазин винтажной одежды я решил купить вещи в стиле, который мне и правда нравился – насмотревшись нуарных фильмов и наслушавшись джаза, я решил попробовать носить костюм. Обойдя местные комиссионки неподалеку от колледжа, я все же разжился парой ветхих костюмных пар, неплохо сидевшим на мне пальто, а также парой белых рубашек и узких черных галстуков. Вписаться в окружение в таком наряде было сложно, но зато я снова чувствовал себя самим собой, что не могло не радовать.

Примерно так я и выглядел на вручении дипломов, в таком же виде съездил в тот год в семейный лагерь, а потом отправился в Нью-Йорк, куда собирался перебраться жить.

Я слышал, что в Нью-Йорке регулярно проходит много концертов и что там вполне можно устроиться в какое-нибудь издательство. Пара-тройка знакомых по колледжу либо тоже намеревались переехать в город Большого Яблока, либо уже жили там, так что мне было, где перекантоваться, пока не найду работу и собственное жилье. Мне нравились старые дома и неповторимый хаотичный шарм этого города. В то время как Лос-Анджелес был общеизвестно гомогенным и невыразительным городом, Нью-Йорк славился своей прямотой и эксцентричностью. Чего еще можно было желать?

И все же мои собственные перспективы меня не радовали. Обыкновенно с возрастом люди начинают лгать все больше и больше, причем по все менее и менее стоящим того поводам. Согласно моим наблюдениям, взрослая жизнь сулила потребность в компромиссах вместо прямых путей решения проблем, в телепатии вместо прямоты и в конформизме в ущерб собственной уникальности. Вне всяких сомнений, мои отличительные черты, так нравившиеся мне самому, с возрастом стали бы все больше отпугивать окружающих.

В отличие от большинства молодых людей, отправляющихся в Нью-Йорк в погоню за своей мечтой, я приехал в него готовый к ненависти и презрению других.

На второй день моего пребывания в Нью-Йорке сосед по комнате временно приютившего меня товарища предложил мне сходить на ночь открытого микрофона в Ист-Виллидж со своим укулеле. Надо сказать, я раньше никогда не бывал на открытых микрофонах. Я видел такие мероприятия только в фильмах, причем в основном они показывались в негативном свете, так что ожидания у меня были достаточно низкие.

Клуб оказался душной и тесной заплеванной забегаловкой с темными столами, с которых нещадно облезала краска, и висевшей над сценой дешевой неоновой вывеской с названием заведения. Пока я сидел и ждал начала открытого микрофона, я обратил внимание на обжимавшуюся в углу парочку. На девушке была черная юбка, белая рубашка на пуговицах и узкий черный галстук. Коричневый пиджак парня мне понравился гораздо больше. У него были потрясающе длинные рыжевато-белокурые кудри, а подбородок с аккуратной ямочкой был словно вылеплен рукой мастера эпохи Ренессанса. Рядом с парочкой стояли прислоненные к стене футляры с гитарами. Словом, Нью-Йорк как он есть. Мне отчаянно захотелось оказаться на месте этого парня, выглядеть, как он, и ловить такие же взгляды от этой девушки. Да, я давно уже смирился с тем, что все это не про мою честь, что это не более чем награды общества своим членам за лживость, однако наблюдать за такими вещами со стороны мне все же нравилось. В конце концов, можно ведь наслаждаться какой-нибудь, скажем, картиной, и вовсе не обязательно ее для этого покупать.