по моей вине, позвольте возместить ущерб. — Услышав это, Кристина непонимающе подняла голову. Таинственный Дух, между тем, продолжал: — Я хотел бы предложить вам работу.

Только что слепленный снежок вывалился из рук. Кристина недоверчиво посмотрела на своего собеседника. В голове же роились самые безумные предположения о том, что же за работу может предложить настолько странное существо.

— Я хотел бы, чтобы вы продолжали следить за домом и моими подопечными. Разумеется, я готов честно оплачивать этот нелёгкий труд: назовите любую сумму, которая вас не оскорбит, и я выплачу её точно в срок.

— Но… они же… ну… призраки? — Кристина не знала, как правильно сформулировать вопрос. В голове же всё кричало: «Не могу же я ухаживать за домом с привидениями?!».

— Верно. Становится очевидно, что Перекрёсток сводит их с ума, и потому они не годятся для этой работы. А вот вы уже доказали, что можете подолгу выдерживать его воздействие. Кроме того, я не забыл, что вы пришли в мой дом не ради собственной выгоды, а в поисках знаний. Тогда я увидел у вас сердце исследователя; не изменилось это и сейчас. Я готов удовлетворить ваше любопытство. Если же вы захотите уйти, и навсегда забыть об этом месте — я исполню и это желание.

Кристина закусила губу и попыталась было обдумать предложение, как едва не хлопнула себя по лбу. Ей предлагают, возможно, самое интересное приключение в жизни, секреты, тайны, которые никто не знает — о чём вообще тут можно думать? Если она откажется, то до конца дней будет считать себя законченной дурой — даже если забудет всё, что видела и слышала.

— Согласна, — тихо выдохнула она.

— Великолепно. — Дух торжественно поклонился и вдруг посмотрел на девушку с хитрым прищуром. — Осталась лишь одна небольшая формальность: древняя формула, которая скрепит наш договор.

У Кристины всё похолодело внутри — какой ещё договор? Но тут ей в плечо врезался маленький снежок. Удар был очень слабым, почти неощутимым, но плотный комок отскочил и тут же взорвался, запорошив лицо снежной пылью.

— Эй! — возмущённо крикнула она, фыркая и оттираясь от снега. Но глаза уже горели азартом, и Кристина, наклоняясь за снарядом, пригрозила: — Ну я тебе сейчас устрою!

Глава 6. Из огня да в полымя

Сон как рукой сняло. Эйдон удивлённо провёл ладонью по лицу, не в силах оторваться от самого необычного зрелища в своей жизни.

От слуги Сальвийского духа, той самой, которая сумела подчинить своей воле раха и заставить это странное и смертельно опасное существо плясать под свою дудку, можно было ожидать чего угодно. В бесконечных попытках просчитать всевозможные, порой совершенно невероятные варианты развития событий Эйдон провёл целый день; мысли об этом не оставляли его и ночью, заставляя напряжённо вглядываться в темноту. Она использует свою силу, чтобы создать суматоху, а затем сбежать? Вступит в переговоры, позволит гвардейцам исправить ошибку и загладить конфликт? Или просто спустит на них с Мартоном своего призрака, чтобы надёжно зачистить тылы, прежде чем двигаться дальше?

Теперь становилось очевидным, что ничего из этого не имело значения, и что время, проведённое в раздумьях, было потрачено впустую. Он должен был продумать все возможные варианты, это так. Но кто вообще мог ожидать, что у слуги Сальвийского духа попросту сдадут нервы? Что она разрыдается как ребёнок? Что подчинённый ей призрак вместо того, чтобы хотя бы попытаться вырваться на свободу и сожрать свою хозяйку — или на худой конец их с Мартоном — примется её успокаивать?

Эйдон так сильно скрипнул зубами, что ещё немного и он рисковал бы стереть их до корней — мир решительно сходил с ума, увлекая за собой в пучину безумия всё вокруг.

— Чтоб меня разорвало, — не выдержал капитан. — Да что у них там случилось?

Мартон, как по команде, пустился в объяснения. И чем дольше Эйдон его слушал, тем сильнее жалел, что Кунрад остался на Сальвийском холме. То, о чём эта девушка с такой страстью рассказывала своему призраку, могло пролить свет на планы её хозяина — но для Эйдона её странное наречие было не понятнее щебетания птиц. Другое дело Кунрад — старик отлично говорил сразу на трёх языках континента и сносно знал ещё несколько. Вот кто живо сумел бы с ней сговориться.

Погружённый в размышления, Эйдон не заметил, как рассказ Мартона подошёл к концу.

— …но хотя бы очнулась. Я уже думал, застрянем здесь до середины осени. — Обжигая пальцы, юноша снял с огня упитанную тушку лесной крысы и, вооружившись коротким ножом, срезал для капитана несколько кусков мяса пожирнее.

— Может, и застрянем, — тот неопределённо пожал плечам и выразительно кивнул в сторону светловолосого призрака. — И с живыми-то аристократами порой непросто договориться, что уж говорить о мёртвых.

Лицо Мартона скривилось, словно от зубной боли:

— Аристократка… стоило ли вообще расшаркиваться с этой…

Эйдон резко вскинул руку и грозно свернул глазами. Они возвращались к этому разговору уже не в первый раз и копившееся всё это время раздражение выплеснулось наружу:

— А ты, стало быть, сразу догадался, с кем имеешь дело?

— Да будь она хоть любимой дочерью старика Диеро — всё равно! Мы служим Его Величеству, и ей пришлось бы с этим считаться!

Его голос дрожал от злого возбуждения, ноздри раздулись, лицо побледнело от едва сдерживаемой ярости. Однако встретившись с хмурым и невероятно тяжёлым взглядом Эйдона, юноша смешался и быстро потерял весь запал. Через некоторое время, словно убедившись, что ему удалось произвести нужное впечатление, капитан устало вздохнул и заговорил с едва заметными насмешливыми интонациями:

— Вот, значит, как. Ты служишь короне всего один год, и уже решил, что знаешь, как устроен мир. Что ж, позволь спросить: как ты думаешь, что бы случилось, если бы по нашей вине пострадала — нет, даже не дочь! — служанка герцогини Диеро? Я отвечу: поскольку дело касается королевской гвардии, то представители семьи Диеро со всем уважением уведомили бы Его Величество о нанесённом оскорблении, а затем, можешь не сомневаться, не менее вежливо попросили бы о передаче виновных. Так вот, советую не строить иллюзий: как только эта просьба будет озвучена, её тут же удовлетворят: жизни двух младших дворян слишком незначительный повод, чтобы из-за них ссориться с одной и старых семей.

На этом месте Эйдон взял паузу, словно давая Мартону возможность, как следует оценить сказанное. Тот ответил хмурым взглядом из-под насупленных бровей.

Старые семьи. За три с половиной века восемь наиболее древних, а некогда и вовсе единственных