— Да, я сделал это, — зачем-то пробубнил Клаус, словно я была его обвинителем в суде и требовала от него не реконструкции событий, а признания перед злобно настроенной аудиторией жужжавших вокруг нас кузнечиков и других насекомых.

— Ну, сделал, — устало подтвердила я и попыталась направить мальчишку: — А дальше? Куда ты поехал? Ты же явно уже имел планы на вечер…

— Да, — заторможенно кивнул Клаус, — я поехал на закрытую дискотеку…

Он ждал, что я скажу что-нибудь в духе: «как безответственно посещать массовые скопления людей, тем более незаконные, во время распространения пандемии»; но я этого не сделала. Это было слишком очевидно, и меня мало интересовало его раскаяние, куда больше подробности, которых не было.

— И?

— Перечислять все, что я там делал? — нервно выпалил мальчик и показал свой дурной нрав. — Я не обязан.

— Ладно, это неважно, — сжалилась я, — но что было потом?

— Потом я не помню, — взвыл Клаус, — я тебе говорил уже не раз. Никаких воспоминаний! Потом я уже очнулся и позвонил тебе, а рядом валялся труп…

Вот тут-то мое терпение и лопнуло, как огромный мыльный пузырь. Я готова была слушать версию Клауса и даже идти ему навстречу, но в очередной раз натолкнулась на очередную наглую ложь, произнесенную все с тем же невинно-страдальческим выражением лица, с которым Клаус убеждал меня, что ничего не помнит.

Если он лжет про Мишу, значит, и все остальные факты искажает себе в угоду. Хватит с ним нянчиться и делать вид, что я такая дуреха, которая развесила уши и готова проглотить любую ерунду, которую он мне тут радостно наплетет. Пора уже вытряхнуть из этого избалованного слюнтяя все, что он знает, иначе мы так дальше и не продвинемся.

Я с огромным трудом сдержала накативший на меня приступ гнева, сделала несколько глубоких вдохов, как меня когда-то учили, и выбрала совсем другую стратегию. Стратегию, конечно, а не импульсивный выпад, легко перечеркнувший бы всю мою работу.

Мне жутко хотелось прижать Клауса и выдавить из него признание, вероятно, вспомнить что-нибудь из старых техник ведения допроса, а лучше как следует вмазать по его смазливой мордашке. Но жизнь научила меня, что, взаимодействуя с такими лживыми людьми, нужно подстраиваться и тоже учиться врать.

Этот навык я записала бы в резюме наравне со склонностями к красноречию.

— И потом появились те два братана? — предложила я окончание истории Клаусу, он согласно кивнул, поглядывая на меня с опаской и интересом. — Ты думаешь, их прислал Игнат? — после некоторой паузы предложила версию я.

— Да, — с готовностью подхватил Клаус, — я думаю, что Игнат и на ту вечеринку кого-то подослал следить за мной… и они мне что-то подсыпали, чтобы я ничего не помнил… Он так уже делал.

Сквозь непробиваемую стену моего гнева начало проступать удивление. Серьезно, если бы не увиденная у ворот особняка сцена, я бы вообще не придала значения этим словам Клауса, списав их на очередную выдумку, но теперь я крепко задумалась.

Игнат был еще тем странным типом со своими загадочными мотивами. Тут вообще никому нельзя верить и всю полученную информацию стоит делить надвое, а то и натрое.

— Да, — продолжал Клаус, заметив интерес в моих глазах, — было несколько случаев, когда он так делал… Когда я только начинал учиться в Англии и впервые сбежал из общаги в соседний городок на вечеринку, он нанял какую-то девицу, которая меня чем-то опоила, я вырубился и… очнулся уже у него в машине… и в Будапеште…

— А твой отец об этом знает? — перебила я.

— Ну… — Клаус немного растерялся и опустил глаза. — Он знает, но не очень одобряет методы Игната. Но ему все сходит с рук из-за того, как отец им дорожит и ему доверяет. Даже больше, чем мне, — в последних словах прозвучала такая искренняя ревность, что я невольно подумала о том, что если Клаус так мастерски лжет, то вполне и сам мог бы поступить в театральное училище и потом подрабатывать, прикидываясь трупом за деньги.

Возможно, он все-таки говорил правду. Я не могла полностью исключать факт существования самой маленькой вероятности этого. Как бы мне ни хотелось.

— Значит, косячишь так, что даже такие меры отцу кажутся нормальными, — резонно заметила, слегка передернув плечами, — сам виноват.

У Клауса заполыхали уши, и он весь встрепенулся. Кажется, я этим комментарием пробудила в нем весь истеричный дух подросткового нонконформизма. Сейчас скажет что-нибудь резкое, обидное, всхлопнется и убежит.

Ну, Женя, нельзя же так. Не забывай, в конце концов, что общаешься с большим ребенком и нужно тщательнее подбирать слова.

Педагогика — явно не мой талант, как ни прискорбно. Но Клаус меня удивил, ударившись в совсем другой полюс своей эмоциональности.

— Папа все понимает, — пылко проговорил он, — он помнит, что такое быть молодым. А Игнат нет, он как долбаный робот. — Мальчишка усмехнулся, но как-то грустно. — Если бы я его не знал с детства, решил бы, что он реально киборг, которого изготовили по папиному заказу, чтобы за мной приглядывать…

Я не могла сдержать улыбки, в красках представив себе эту ситуацию.

В моей голове разом промелькнула короткая подборка всех посмотренных фильмов, освещавших тему искусственного интеллекта.

Но нельзя было позволять себе долго расслабляться или впадать в сентиментальность. Хотя, определенно, момент, когда Клаус сбросил свою броню подростковой колючести и шагнул на шаткую тропку доверительных бесед, упускать было нельзя.

Я даже превозмогла свою нелюбовь к тактильным контактам и положила руку ему на плечо.

— Я тоже тебя понимаю, — заявила я, — я не такая старая, какой кажусь. Меня вот отец тоже отдал в пансионат, откуда я пыталась сбежать в твоем возрасте. Но это тебе была не какая-то элитная школа с демократическими настроениями, а военное училище.

Я не зря решилась на сокращение дистанции и отыскала подходящий факт в своей биографии: Клаус действительно повелся и слегка обмяк. Теперь он смотрел на меня тепло и с легкой надеждой. Вроде как я не такая уж и ужасная.

В данный момент главной сложностью было вовремя натянуть поводок и воспользоваться его сменившимся настроением.

— Ну, у меня, конечно, не было человекоподобного прислужника, — продолжала я, наконец-то нащупав нужные рычаги давления, — но меня тоже возвращали обратно и строго наказывали…

— А что ты делала, когда сбегала? — заинтересовался Клаус.

Вероятно, он ждал от меня историй о том, что я тоже посещала шумные дискотеки или таскалась на свидания, что было бы ему близко и понятно. Но у меня таких воспоминаний не было, я в те годы мало интересовалась обществом сверстников, особенно противоположного пола.

Да и сейчас особенно ничего не изменилось. Куда больше меня увлекало само ощущение свободы, ведь в «Ворошиловке» каждое наше действие и движение четко руководствовалось регламентом.