— Сука, — подтвердил Костя. — Старая уже,ветеринар сказал, лет тринадцать-четырнадцать. Трудно будет пристроить, еслитолько на дожитие.

— На… что? На дожитие?

— Ну да. Ясно же, что она долго не проживет, так чтоте, кто берет собаку, чтобы иметь верного друга, ее не возьмут. Зачем нужендруг, которого вот-вот хоронить придется? Только лишние переживания. Но естьлюди, которые сознательно берут на дожитие, понимают, что скоро конец, нохотят, чтобы животина провела последние дни в тепле и сытости. Таких мало. Новстречаются.

— Понятно, — протянула Настя. — А у этойсобаки есть шанс?

— Маловато. На дожитие в основном берут старики, а онаслишком большая для стариков. Наверное, здесь будет доживать.

— Какой она породы?

— Никакой. Помесь дворняги и русского терьера, такветеринар сказал.

— Наверное, умная.

— Дворняги все умные, — усмехнулся Костя. —Вот отдохнет пару дней, поест от пуза, согреется, мы ее сфотографируем,разместим фото на сайте, текст пожалостливей сочиним, может, ей повезет,найдется добрая душа. Хотя вряд ли.

Настя еще раз остановилась, на этот раз возле вольера, вкотором возились трое пятнистых черно-белых котят.

— Какие хорошенькие!

— Ну, с этими-то проблем не будет, — махнул рукойКостя, — их вмиг разберут, хорошие, здоровые, их даже особо лечить ненужно, только блох вывести и проглистогонить.

— Что сделать? — не поняла она.

— Глистов выгнать.

Они вернулись к двери и собрались уже было выходить наружу,но Настя внезапно остановилась и оглянулась на вольер со старой собакой.

— Подождите минутку, — попросила она и пошла квольеру.

Собака без имени по-прежнему лежала, положив морду на лапы,но, когда Настя подошла, подняла голову и посмотрела ей прямо в глазапечальными темно-ореховыми глазами. «Зачем ты здесь? — словно спрашивалэтот взгляд. — Чтобы дать мне надежду, которой не суждено сбыться?» Настевдруг стало неловко, и она быстро отошла.

От зверинца тропинка вела к аллее, начинающейся от парковогофасада главного дома и тянущейся до самой реки.

— Здесь летом красиво, — голос Кости стал чутьоживленнее, — липы такие густые. Отсюда зимний сад хорошо виден. Иступеньки каскадом. Иногда я пытаюсь представить себе, как дамы в кринолинахспускались по ступенькам и шли по аллее к ротонде, а потом вспоминаю, что здесьвсе отреставрировали и вообще переделали при советской власти.

— Ну, ступеньки-то, наверное, те самые, —неуверенно предположила Настя. — А здесь и ротонда есть?

— Да, мы как раз к ней идем.

Они медленно шли от дома в сторону реки, и воздух буквальнос каждым шагом становился все более холодным и сырым.

— Вот, слева ротонда, а справа часовня. При советскойвласти ее полностью разрушили, а теперь восстановили.

— А зачем? Разве Андрей Сергеевич верует?

— Этого не знаю, — сухо ответил Костя, — амногие наши гости сюда захаживают. Кто помолиться, кто просто в благостнойтишине постоять.

— Костя, а вам не скучно здесь работать? —спросила Настя. — Ведь кругом одни пенсионеры. Неужели вы не смогли найтиработу повеселее, чтобы вокруг были ваши ровесники, чтобы вам было с кемпообщаться?

— Мне и здесь неплохо, — буркнул он.

Но такой скупой ответ Настю Каменскую устроить не мог. Ейнужно было вывести разговор на гостей клуба, чтобы постараться собрать ещекакую-нибудь информацию, которая, возможно, ускользнула от Тамары, ведь Тамараздесь не так уж давно, всего несколько месяцев, а Костя — старожил. И при этомследовало строго держаться легенды о том, что Настя — социолог, то естьизобретать для своих вопросов благопристойные предлоги.

— Ну да, здесь тоже, наверное, не скучно, —изображая задумчивость, проговорила она. — Вот вы упомянули, что у вас впрошлом году старушку убили, а мне вчера рассказывали, что у вас тут не одну, адвух старушек убили. Интересно, за что?

— Всем интересно. — Костя никак не демонстрировалготовность разговориться. — Только никто так и не знает, за что их убили икто это сделал. В часовню будете заходить?

— Буду, — решительно кивнула Настя, которая ужеснова успела основательно промерзнуть. — Я, правда, ничего в церковныхправилах не понимаю. Шапку надо снять?

— Только мужчинам. Женщины должны быть с покрытойголовой.

— А ничего, что я в брюках?

— Ничего. Зима, холодно. Господь простит.

Настя с интересом взглянула на него.

— Вы воцерковлены?

— Я? — Костя, казалось, страшно удивился. — Счего вы взяли?

— Ну, вы так сказали: «Господь простит»…

Он смутился и отвел глаза.

— Нет, я тоже мало что понимаю. Просто захожу сюдачасто, свечку поставить, помолчать. Я…

— Да, — поспешно сказала Настя, — я в курсе,мне рассказывали, что у вас несчастье.

— Тогда вы тем более должны понимать, почему я здесьработаю. — Он вошел в часовню первым и остановился прямо у входа,прислонившись к стене. — Здесь нет детей и практически не бывает молодыхженщин, здесь ничто не напоминает мне… Ну, вы понимаете.

— Да, — повторила она, — конечно.

Настя надеялась здесь отогреться, но ничего не вышло: ейочень быстро стало не по себе, как всегда бывало, когда она заходила в храмы, изахотелось уйти. «Наверное, это оттого, что я некрещеная, — подумалаона. — Если бы меня крестили, мне было бы в храме хорошо и спокойно, а такя чувствую себя воровкой, забравшейся в чужой дом. Я не имею права здесьнаходиться. А может, дело в том, что я не верую? Или верую, но как-то не так?»

Они снова оказались на аллее и продолжили движение в сторонуреки. Воздух делался все более промозглым, и у Насти начало перехватыватьдыхание при каждом вдохе.

— А вообще в городе есть чем заняться, помимоработы? — спросила она.

Костя пожал плечами.

— Не знаю, мне это не интересно.

— Вы что же, нигде не бываете? — искреннеудивилась Настя.

— Нет, я все время провожу здесь, в усадьбе. Мне нехочется выходить, там нормальная жизнь, там женщины, дети, семьи… Мне тяжело наэто смотреть. А здесь я работаю, читаю, вожусь с компьютерами, смотрю телик иликино какое-нибудь скачаю. Мне нормально. Да и свободного времени, в общем-то,немного, клуб открыт с десяти утра до десяти вечера, и работа у меня всегдаесть. Я постоянно нахожусь или в компьютерном зале, или в кабинете на второмэтаже, и все время у кого-то проблемы, затруднения, что-то не получается,кто-то забыл, как надо делать…